Соня Мармен - Сезон воронов
– Стивен? – шепотом произнесла я. Сердце мое сорвалось в галоп.
Он прищурился и опустил мушкет с нарочитой неспешностью. По правде говоря, все его движения выглядели просчитанными заранее. Мы оказались вне времени. Двадцать лет… Мой сын… Он смотрел на меня так, словно ничего не понял.
– Это я дала тебе это имя. Я – твоя мать, Стивен.
Несколько секунд прошли в тяжелой тишине. Стивен замер, внимательно глядя на меня. Я ждала. Он не моргал, не выглядел удивленным.
– Оно записано в книге рождений и смертей, но я никогда так себя не называю.
Он встал и заходил взад-вперед размеренным шагом, временами украдкой посматривая на меня через плечо. Во взгляде этом ясно читалось нервное возбуждение. Так смотрит человек, который готовится совершить ужасное преступление… Пение волынки стихло.
– Они ушли. Принц не станет медлить с отъездом, – объявил он, прислоняясь к дверному косяку. – Мне пора.
Сумерки заострили его черты. Он уперся рукой о второй косяк. У меня в горле встал комок, мешая дышать.
– Стивен! Я твоя мать. Ты услышал?
Мой голос, прозвучав в маленькой лачуге, вернулся и жестко резанул меня по барабанным перепонкам, ошарашил неизбежной правдой. Мой сын стоял передо мной. Взрослый мужчина. Незнакомец. Предатель… И он намеревался совершить убийство – застрелить короля, во имя которого другой мой сын сражался и умер. Мне захотелось закричать, но я даже не смогла сделать вдох.
Я впилась ногтями себе в колени, но разве может страдание тела заглушить сердечную боль? Стивен повернулся ко мне лицом, и оно было спокойным – таким, каким я уже привыкла его видеть. Я спрашивала себя, испытывает ли он хоть что-то, кроме ненависти или желания отомстить. Его блестящие, но ничего не выражающие глаза пристально смотрели на меня из полумрака.
– Я это знал.
Я посмотрела на него с изумлением.
– Ты знал?
– Это помешало мне убить вас прошлой ночью. Я хотел знать… помните ли вы обо мне.
– Помню ли я о тебе? Стивен, я оплакиваю нашу разлуку с самого дня твоего рождения!
– Со дня моего рождения? Значит, вы все-таки меня не забыли?
Голос его ослабел, превратился в шепот. Он перевел задумчивый взгляд на море.
– Разве может мать забыть своего первенца?
Он снова посмотрел на меня. Грусть, гнев, горечь… Чувства отражались у него на лице, сменяя друг друга.
– Разве может мать бросить своего первенца? Вы воспользовались мной и бросили меня, когда…
– Это ложь!
– Разве не это вы сделали?! – вскричал он.
– Я не пользовалась тобой, что бы тебе ни говорили!
– Какая разница? Правда в том, что вы меня бросили. Но, если задуматься… Могу ли я вас винить? Какая женщина захочет обременять себя незаконнорожденным ребенком, зачатым в роскоши? Но если бы вы просто сбежали…
Горечь придала этим последним его словам особый смысл, а гнев – всю тяжесть обвинений. Но на лице теперь читалась только грусть. Он выпил еще немного вина, вытер рот рукавом и… с яростным воплем швырнул бутылку о стену.
– Но нет! Этим вы не удовольствовались! – продолжал он едким тоном, вкладывая в него все презрение, на которое был способен. – Вы убили моего отца! Вы украли у меня мое имя, мое наследство, мою жизнь.
– Твой отец был чудовищем. Он… он…
– Он вас насиловал?
Он знал…
– Бекки… – объяснил он. – Но я не хотел ей верить.
– Она знала правду, Стивен. Я была не первой, с кем это случилось.
– Не называйте меня так! Я ненавижу это имя!
Слова вырвались против его воли. Словно кинжалы, они вонзились мне в сердце.
– Для меня – это единственное твое имя. Так звали моего деда по отцу – Стивен Данн. Это единственное наследство, которое я могла тебе дать.
Взгляд его ускользал, искал пристанища в одиночестве, которое мог дать ему океан.
– У меня есть братья и сестры? – спокойно поинтересовался он несколько минут спустя.
Вопрос застиг меня врасплох.
– Два брата и сестра.
– Как их зовут?
– Зачем?
– Я только что узнал, что у меня есть родные, и хочу знать их имена!
– Дункан Колл, Ранальд и Франсес. Твой брат Ранальд… Он погиб при Шерифмуре.
Он опустил глаза и задумался.
– Как поживает Бекки? – спросила я.
– Умерла три года назад.
– Она присутствовала при твоем рождении.
– Знаю, она рассказывала.
– А она рассказывала, какой меня вынудили подписать документ? Рассказывала, как Даннинг использовал меня? Как унижал меня и манипулировал мной?
Он помолчал немного, не шевелясь и следя взглядом за точкой в открытом море, потом кивнул.
– Значит, тебе известны обстоятельства, заставившие меня… отдать тебя в чужие руки?
– Да.
Скорее вздох, чем слово… Голова его поникла.
– Стивен, я поступила так ради твоего блага. Какое будущее тебе могла дать я, простая прислуга? Лорд Даннинг пообещал, что воспитает тебя как… Но ведь ты, в конце концов, и был его сыном! Если бы я отказалась, меня вместе с тобой вышвырнули бы на улицу. И мне все равно пришлось бы отдать тебя приемным родителям. Поверь, не с легким сердцем я приняла это решение. И я никак не могла знать, что произойдет дальше. Если бы я знала, то…
Он повернулся, и вид его меня обескуражил. Я опустила глаза и умолкла под этим взглядом, исполненным нескрываемого презрения и горьких упреков. Как дитя, пусть даже выросшее, может понять решение, которое было мне навязано и с которым я сама до сегодняшнего дня так и не смирилась? Да и хотел ли он меня понимать? Всю жизнь я надеялась, что когда-нибудь увижу своего сына. Я тайно ждала этого момента. Но сегодня… Сегодня я не знала, стоило ли.
– Я не прошу понять меня, Стивен. И тем более не прошу меня простить. Я хочу только, чтобы ты знал правду. Тернер терпеть меня не мог и заразил своей ненавистью тебя. Ты же видел в нем только хорошее…
– Джордж был единственным, кто давал мне хоть немного любви! – перебил он меня, сверкнув глазами. – Он выражал ее по-своему. Он не любил проявлять свои чувства, но всегда делал так, чтобы я ни в чем не нуждался и…
– И чтобы ты меня ненавидел? И это он научил тебя ненавидеть родину?
Он повернулся на каблуках и вперил в меня гневный взгляд.
– Я не предаю Англию! Наоборот, все, что я делаю, – это ради нее!
– Какая теперь разница, Стивен? Ты предал тех, кто тебе доверял: Патрика, графа Маришаля, всех остальных…
– Вам ли судить меня?
Он остановился напротив, бледный от ярости, глядя на меня злыми глазами. Я смотрела на него, силясь подавить свой гнев и свою фрустрацию. Какая мука – видеть, что твоим сыном манипулирует чей-то извращенный ум, что им безнаказанно воспользовались, чтобы утолить собственное желание мести! Но теперь уже слишком поздно. Душа его почернела от ненависти. Все равно я ничего уже не могла изменить. Мой сын был тем, что из него слепили. И все это – по моей вине.
