Александра Авророва - Отстрел непуганых мужчин
— Паникерша! — смеясь, прошептала она мне в ухо. — Лежит, говоришь, убитый? Тебя к неприятельским армиям подсылать надо, для снижения боевого духа, вот что!
Ну, разумеется! Камень, упавший сейчас с ее сердца, был не меньше моего, просто она лучше владеет собой!
А диалог во дворе продолжался.
— Вы обязаны ответить, — настаивал Игаев.
— Я? Обязан? В таком случае предъявите соответствующие документы. Ах, нет? Значит, спокойной вам ночи.
— Захлопнул дверь у милиционера под носом, — прокомментировала Бэби.
— А Игаев сообщил ему о… о Петре Михайловиче?
— Нет. Сразу потребовал отчета, откуда он идет, а тот отказался.
— Потому что терпеть не может, когда на него давят, — понимающе кивнула я. — Ему надо было все объяснить логически. Боже мой, какое у меня прекрасное настроение! Это ужасно, да? Человека убили, а я радуюсь. Получается, Арсений для меня настолько дороже Петра Михайловича? Мне казалось, скорее наоборот.
— Просто смерть Петра Михайловича мы уже пережили, и назад пути нет, — объяснила мне подруга. — Мы смирились с ней за невозможностью иного выхода. А по поводу Арсения была неопределенность, и она разрешилась наилучшим образом. Если бы с Петром Михайловичем тоже была неопределенность и она разрешилась плохо, мы бы не радовались, можешь мне поверить.
— Наверное. К тому же если бы Арсений тоже… ну, понимаешь? то стало бы ясно, что из-за нас. В смысле, из-за драки. В смысле, эти двое. А я, наверное, жуткая эгоистка. Мне очень не хочется оказаться виноватой.
— А кому хочется? Только режьте меня на части, я не верю, что Петра Михайловича убили эти типы. Они такие… ну, обычные искатели приключений. У них ветер в голове. Сразу вмазать — пожалуйста, а обдумывать, копить зло, возвращаться, подкарауливать… Они наверняка нашли себе занятие поинтересней. Кстати, а как его убили?
— То есть? — не поняла я.
— Ну, то есть чем. Выстрела мы не слышали, правильно? А когда я видела… ну, тело, то ничего особенного не заметила. Темно ведь.
— Митя сказал, что ножом.
— Ага, — оживилась Бэби, — там нашли нож?
— Кажется, нет. Просто Мите так показалось по виду… по виду тела.
— Значит, женщин отметать нельзя, — с мрачным удовлетворением констатировала моя подруга. — Ножом может убить каждый. Тут сил не надо.
— Зато надо… не знаю, как выразиться… знания или умение? Попадешь не туда, и пиши пропало. В человеке ведь ребра всякие, а не только сердце.
— Это да. Кстати, Света хвасталась, что весьма сведуща в медицине. Ее первый муж был хирург.
— Если б она сама убила, не стала бы находить тело, — возразила я.
— Вот она и надеялась, что все так станут рассуждать! Нет, это не алиби. Как ни крути, шестнадцать подозреваемых у нас есть. Сейчас… да, шестнадцать. Понятно, что милиции неохота с этим мучиться.
Я опешила:
— Сколько-сколько? Ты откуда столько выискала? Ты что?
— Два драчуна да четырнадцать нас, — безмятежно пояснила мне подруга. — Вот и считай.
— Нас с тобою ты тоже включила? — хмыкнув, уточнила я.
— Ну, разумеется. А чем мы лучше других? Ты ведь отлучалась на мойку, так? И я тоже. Так что возможности были.
Вот уж не думала, что в столь страшную ночь я сохраню способность смеяться, однако засмеялась. Все-таки Бэби — это нечто! Помню, в одном детективе героиня видит у убитого вещь, принадлежащую ее горячо любимому и глубоко уважаемому отцу, и впадает в страшную депрессию. Она убеждена, что он — убийца, но не хочет его выдавать. Кстати, потом выясняется, что вещь попала к несчастному случайно. Так вот, я подобных терзаний не понимаю. Если б я узрела в кустах подругу с ножом в руках, а другой конец этого ножа был бы воткнут в труп, мне бы даже в голову не пришло заподозрить ее в чем-то нехорошем. Я бы поняла, что она пытается вытащить оружие из раны.
Отсмеявшись, я заявила:
— Меня изволь из своего списка вычеркнуть. И себя тоже. Мы белые и пушистые.
— Ладно, — неохотно согласилась она, — пока вычеркну. Хотя для милиции понадобятся более веские аргументы.
— А они есть! — сообразила я. — Петр Михайлович ведь сказал, что узнал чью-то тайну, которая нас заинтересует. Сказал именно нам. Значит, тайна не наша, правда? Свои тайны мы и без того знаем.
— Ну, пусть виноваты не мы, бог с тобой. Следующий по подозрительности Митя. Он познакомился с Петром Михайловичем еще в поезде и живет с ним в одной комнате. Именно о нем тот мог с наибольшей вероятностью что-нибудь выведать, причем не без оснований полагая, что нас эти сведения заинтересуют. К тому же Митя выдержанный и умелый. Не сомневаюсь, при желании он вполне смог бы ловко ударить в сердце. А если б и не попал, в темноте никто бы его не разглядел. Полнейшая безопасность!
— Зато жертва бы насторожилась и во второй раз не повела себя так беспечно.
— Пожалуй. Тем не менее, убийство произведено умело и умно, а Митя умелый и умный. И не удивился, что Петра Михайловича до трех ночи нет дома.
Я быстро объяснила:
— Потому что знал — тот ушел к Лиде. Мог и ночевать у нее остаться, почему бы нет?
— Потому что Петра Михайловича интересовала не Лида, а я, — вздохнула Бэби. — А то ты не знаешь! А он — человек порядочный. Он не станет ночевать у женщины, на которую ему плевать. И не поверю, что Митя этого не понимает, он не дурак. Кстати, меня ставит в тупик его заявление о том, что я в Петра Михайловича влюблена. Если Максим, разумеется, не наврал тебе ради жвачек. То, что Митя не верит в подобную околесицу, очевидно. Так зачем ему было убеждать в ней несчастного Петра Михайловича? Странно и подозрительно. Да, еще! Если б Петр Михайлович остался на ночь у Лиды, куда б они дели Максима? Об этом твой Митя подумал? Наверняка, да. Так что туфту он нес, вот что. Не мог Петр Михайлович там остаться.
— А с чего Мите об этом думать? Он что, сводник, что ли? Лег себе спать, не запирая дверь, а придет сосед или не придет — какая разница?
— Лег себе спать? Ну-ну! А, когда выскочил, одежда на нем была в полном порядке. Не то, что мы в своих сползающих тряпках. Потому что ожидал чего-то, вот что! Уж не обнаружения ли тела?
— Ну, знаешь ли! Не всем же быть такими косорукими, как мы! Кто-то и в спешке умеет одеться по-человечески! И какие такие у Мити смертельные тайны, чтобы губить ни в чем не повинного человека? Ты и сама не веришь в бред, который несешь!
Я разгорячилась и потому опешила, услышав спокойный ответ:
— Не верю, разумеется, но это еще не значит, что несу бред. Мало ли, что я чувствую? Надо придерживаться логики, а не эмоций.
Взяв себя в руки, я сообщила:
— А если логики, так самым подозрительным мне кажется Леша.
