Эва Сайкс - Наездница
Борясь с нервной дрожью, охватывающей его при воспоминаниях об этом чувственном сне, он сел и свесил ноги с широкой двуспальной кровати, на которой ему приходилось спать по диагонали, так как она была слишком коротка для него.
Памела долго извинялась за отведенную ему маленькую комнатенку. Из-за болезни Рэнсому было тяжеловато постоянно преодолевать лестницу, поэтому он временно переехал в комнату для гостей. А в его комнате стояла такая узенькая кушетка, на которой Дейк и подавно не поместился бы.
Дейк заверил девушку, что все в полном порядке. Про себя же он думал, что если ей придется извиняться еще раз, так, верно, не за что иное, как за выдворение его из ее комнаты. Подобное развитие событий казалось более чем вероятным — от Памелы Малкольм у Дейка просто голова шла кругом. И как он ни твердил себе, что она племянница Рэнсома, ничего не помогало.
Поднявшись с кровати, он устало потянулся, прикидывая планы на день. Ему ужасно хотелось ощутить, что и он на что-то способен. Пока все, что он смог сделать, — это передать в офис список имен, сообщенных ему Рэнсомом и Памелой, и изучить по карте ранчо и его окрестности. Кроме того, из офиса Дейку сообщили результаты начатого им перед отъездом расследования в среде лошадников. И результаты эти его не порадовали. Вести о неприятностях, преследующих хозяйство Малкольма, распространились по всей округе.
На то, чтобы детективное агентство собрало нужную ему информацию о коневладельцах, могло уйти несколько дней. Так что пока вполне можно было съездить в лощину, где Памела видела незнакомца. Хотя Дейк не надеялся, что эта нить куда-нибудь приведет.
Тяжело вздохнув, он потер занемевший рубец на спине. Пальцы его привычно пробежали по шрамам, служившим единственным напоминанием о том дне, который стал концом его карьеры.
Впрочем, не единственным напоминанием. Были еще и сны.
Что-то нынче утром ты совсем уж разнылся, саркастически сказал он себе. Стараясь стряхнуть с себя уныние, он резкими движениями схватил и натянул джинсы, а потом побрел вниз к ванной комнате. Холодный душ, вот что ему нужно…
Он сумеет не поддаться соблазну, выбьет блажь из головы, отринет зов тела. Тот странный, хотя и волнующий сон не посмеет явиться ему вновь. Хотя бы по той простой причине, что Памела — любимая племянница Рэнсома, одного из немногих людей, которые считают, что Дейк чего-то стоит.
Услышав шум воды, Памела наконец отбросила бесплодные попытки уснуть и протерла глаза. Предстоял тяжелый и длинный день, и она знала, что тяжелым он будет не только из-за того, что ей не удалось выспаться.
Но виновником ее бессонницы, как ни странно, был не Рэнсом. Ночью девушка несколько раз подходила к комнате дяди и вслушивалась в его хриплое неровное дыхание. Заснуть она не могла. Мысли ее путались и неустанно бежали по кругу. А в центре этого круга стоял тот самый мужчина, который сейчас принимал душ в каких-то двадцати футах от нее.
Стоило девушке осознать это, как ее мысли приобрели новое, чтобы не сказать опасное, направление. В голове заклубились видения его смуглого и совершенно обнаженного тела со стекающими по нему струйками воды, подчеркивающими четкие бугры мышц. Ей явственно чудились движения Дейка, исполненные своеобразной грации и той силы, что позволяла ему брать верх над неприрученным конем или диким быком из родео.
— Прекрати! — выкрикнула Памела сама себе и тотчас же почувствовала себя необыкновенно глупо. Но что оставалось? Иначе ей не удалось бы обуздать разыгравшееся воображение, остановить череду дразнящих образов. Хотя ее опыт в этом смысле был так скуден, что она и понятия не имела, почему решила, будто мужчина вроде Дейка может выглядеть так… ну словом, так волнующе.
Вскочив с постели, Памела достала из шкафа джинсы и бледно-желтую футболку.
Добрая пригоршня холодной воды в лицо, вот что тебе нужно. Только так можно остановить эти дурацкие мысли, подумала девушка. И только приняв душ, одевшись и собрав еще влажные волосы узлом на затылке, она наконец-то снова ощутила присутствие духа.
Вернувшись в спальню, Памела подошла к комоду и открыла нижний ящик. Запустив руку глубоко, почти до самой стенки, она нащупала давно спрятанный плоский продолговатый предмет. Через секунду она вытащила из ящика фотографию в тяжелой серебряной рамке.
С фотографии на нее глядел отец. Привлекательный мужчина с правильными чертами лица, золотистыми волосами, насмешливыми глазами, прямым носом, ямочками на щеках и чувственным ртом. Чуть заметная седина на висках лишь усиливала его обаяние.
Помни, чему он тебя научил.
В детстве Памела любила его так, как только может любить папочкина дочка. Он говорил, что Памела самая лучшая девочка в мире, и она верила ему. Он научил ее ездить верхом, танцевать, научил петь.
А потом научил ее плакать.
Но теперь Памела не плакала. Она давно уже пролила последнюю слезу по этому человеку. Теперь, глядя на это лицо, она испытывала лишь горечь и гнев. Как же ловко отец умел пользоваться своим обаянием, чтобы очаровывать окружающих, заставлять всех плясать под свою дудку!
Закутавшись в свой гнев, словно в плащ, Памела спрятала фотографию. Теперь она запросто сумеет противостоять обаянию Дейка, если только он попробует пустить его в ход.
Натянув носки, она с легким сердцем помчалась вниз по лестнице проведать Рэнсома перед отъездом.
И как же это я все забыл? — размышлял Дейк. Он и вправду забыл, до чего же хорошо бывает на рассвете вдали от городской суеты, там, где воздух пахнет шалфеем и мятой. Как хорошо скакать по степи, когда подходит к концу пора цветения маков, да еще на замечательном коне с плавной поступью, который повинуется всаднику так, словно читает его мысли. Да, чепрачный конек Рэнсома делал честь своему хозяину.
— У вас такой… умиротворенный вид.
Дейк изумленно повернулся к Памеле. Этим утром девушка почти все время молчала, словно дала зарок вообще с ним не разговаривать. Можно было подумать, что бурный вчерашний разговор напугал ее.
Они обмолвились несколькими словами: о Рэнсоме, который, на радость Памеле, спал мирным сном, о чепрачном коньке да об Идоле. Тот, когда они уезжали, как раз лениво возлежал на перилах крыльца, отдыхая от трудов праведных — ловли мышей и изучения окрестностей.
— Мой тяжкий крест, — с чувством произнес Дейк, глядя на кота. Как он ни досадовал, но вчера вечером все-таки не удержался и перед сном, прокравшись на кухню, позаимствовал там тарелку для кота. Он прихватил с собой несколько банок корма в последний момент перед отъездом, когда понял, что назойливое животное не останет от него.
