Линда Ховард - Наслаждение Маккензи
Бэрри не понимала арабский язык. Она получила отличное школьное образование, которое соответствовало потребностям дочери посла. Свободно говорила на французском и итальянском, на испанском – чуть хуже. Когда отец получил назначение в Афины, она поставила перед собой цель выучить греческий и достигла определенных успехов – могла поддержать обычный разговор, хотя понимала намного больше, чем говорила.
Сейчас Бэрри отчаянно жалела, что не настояла на уроках арабского. Она ненавидела каждое мгновение, которое провела в руках похитителей, не понимая ни слова, чувствовала себя особенно беспомощной и одинокой.
Лучше умереть, чем снова оказаться в лапах похитителей!
Видимо, она напряглась, потому что Зейн слегка прижал ее, успокаивая. Она глянула ему в лицо, но он смотрел не на нее. Взгляд Зейна был прикован к ненадежной, полусгнившей двери, которая прикрывала вход в их убежище. Он прислушивался к голосам снаружи со спокойным, отсутствующим выражением лица. Внезапно до нее дошло, что Зейн понимает арабский, и то, что говорят пробирающиеся через руины дома люди, его не обеспокоило. Он был настороже, их убежище могли обнаружить в любую минуту, но, очевидно, чувствовал уверенность в том, что способен решить эту проблему.
И не без причины! Из увиденного ранее она поняла, что Зейн способен справиться с любой ситуацией. Она готова доверить ему даже жизнь. Уже доверила.
Голоса продолжали звучать еще долгое время, иногда приближаясь так близко к убежищу, что Зейн сжимал в руке здоровенный пистолет и уверенно целился в дверь. Бэрри пристально смотрела на эту руку – такую красивую, сильную и умелую. Не было заметно ни малейшего колебания. Как может живой мужчина быть таким нереально, нечеловечески спокойным и так совершенно контролировать собственное тело?
Они безмолвно сидели в небольшой, душной, полутемной комнате. Долгое время дыхание оставалось их единственным движением.
Бэрри заметила, что одеяло больше не прикрывало ее ноги, но рубашка, слава Богу, позволяла сохранить видимость приличия. Как бы там ни было, прикрываться одеялом было слишком жарко.
Время ползло медленно-медленно. Духота и тишина действовали гипнотически, убаюкивая до состояния полувменяемости. Она ужасно проголодалась, но думала об этом отстраненно, как будто кто-то другой изнемогал от голода. Через некоторое время мышцы начали болеть от долгого нахождения в одном положении, но и это Бэрри не трогало. Жажда действовала по-другому. По мере повышения температуры, желание пить становилось непереносимым. Похитители пару раз давали ей воды, но она не пила уже много часов, с тех пор, как поняла, что они с нетерпением ждали, когда желание облегчиться превысит стыд сделать это в их присутствии. Бэрри предпочла отказаться от воды, чем предоставить им такое развлечение еще раз.
С лица Зейна стекали капельки пота и увлажняли рубашку. Бэрри очень нравилось лежать вот так, уютно устроившись у него под боком. Благодаря мужской тяжелой руке на плечах она чувствовала себя в большей безопасности, чем, если бы стены их убежища были сделаны из стальных плит, а не из крошащегося кирпича, сгнивших досок и штукатурки.
Никогда в жизни Бэрри не вела себя с мужчиной так свободно. До сих пор ее знакомство с военными ограничивалось офицерами, которые занимали в посольстве высокие должности, в основном с полковниками, генералами и адмиралами. Не считая охранников – морских пехотинцев в безукоризненных мундирах и с безукоризненными манерами. Наверное, морские пехотинцы были образцовыми солдатами, иначе бы их не выбрали для охраны посольства, но они ничем не напоминали мужчину, в чьих руках она чувствовала себя такой защищенной. Они – солдаты, а Зейн – воин. «Котик» отличался от них как смертельно-опасный десятидюймовый тесак от перочинного ножичка. Настоящее оружие, острое как бритва.
Но даже такой мужчина оставался простым смертным в далеко не безопасном месте. Убежище могут обнаружить в любое время, и тогда его убьют, а ее снова схватят. Трудное положение, в котором они оставались, Бэрри не могла игнорировать с той же легкостью, с какой забывала о голоде и ноющих мышцах.
Прошло немало времени, прежде чем смолкли голоса. Зейн убрал руку, тихо подошел к двери и выглянул. Раньше ей не приходилось видеть, чтобы кто-то двигался с беззвучной грацией крупной кошки в джунглях. Словно вместо обутых в тяжелые ботинки ног у него мягкие бархатные лапы.
Девушка не двигалась до тех пор, пока он не обернулся с более расслабленным выражением, говорящим о том, что опасность миновала.
– Что они делали? – поинтересовалась она, стараясь говорить тихо.
– Искали строительные материалы, блоки, не сгнившие доски. Если бы у них была кувалда, они бы разобрали стены. Сейчас они на тачке повезли материалы на стройку, но вернутся, если не хватит.
– И что мы будем делать?
– То же, что и раньше. Заляжем и будем сохранять спокойствие.
– А если они войдут сюда…
– Я о них позабочусь. – Спокойным уверенным тоном Зейн пресек ее беспокойство до того, как она высказала его вслух. – Я раздобыл еду и воду. Не интересует?
Бэрри встала на колени, каждая линия ее тела выражала радость.
– Вода! Умираю от жажды! – Затем она остановилась и вспомнила про недавние мучения. – Но если я попью, то куда идти… Ну вы понимаете.
В ответ на его ироничный взгляд девушка слегка покраснела. Конечно, для него это не проблема. Он и его люди могли сделать свое дело когда и где угодно.
– Найдем подходящее место, – наконец ответил Зейн. – Пусть это не мешает пить столько воды, сколько нужно. Я еще принес вам одежду. Но думаю, с ней лучше подождать до вечера, здесь слишком жарко.
Мужчина указал на черный узел рядом с его принадлежностями, и Бэрри поняла, что это одежда. Она представила себя полностью одетой и чуть не заплакала от благодарности. По крайней мере, люди Зейна не увидят ее в одной мужской рубашке. Но он прав, по такой жаре лучше остаться налегке, тем более в маленьком помещении под защитой стен. Они оба знали, как мало на ней надето. Он видел ее обнаженной и доказал свою порядочность, отдав ей свою рубашку и игнорируя ее наготу. Так что не было никакого смысла немедленно укутываться в одежду до пола.
Зейн принес большой кувшин и откупорил его.
– Вода на вкус не очень, – предупредил он, передавая ей кувшин. – Из-за обеззараживающих таблеток.
Действительно, тепловатая вода немного пахла химией. Но была такой чудесной! После нескольких глотков ее желудок, в котором так долго не было даже маковой росинки, сжали спазмы. Пока Бэрри пила, он размотал одежду и достал добытую еду – буханку черствого хлеба, ломоть сыра, несколько апельсинов, слив и фиников. Настоящий пир!
