Сандра Браун - Сокровенные тайны
— И вы стали за ней бегать?
— Да вы что? Обалдеть я обалдел, но не спятил же.
— Как, а ваша безумная любовь к ней?
— Селина в то время принадлежала Риду, — отрезал он. — Тут даже и вопроса не было. — Он встал. — Пойдемте-ка отсюда. Что бы вы там ни говорили, а вы уже окоченели. Да и страшновато здесь в темноте.
Озадаченная его последним заявлением, Алекс не возражала, когда он помог ей встать. Она повернулась, чтобы стряхнуть сзади с подола сухую траву, и снова посмотрела на букет, лежавший на могиле. Зеленая вощеная бумага, в которую он был обернут, сухо потрескивала и трепетала на свежем ветру.
— Спасибо за цветы.
— Пожалуйста.
— Ценю, что вы помнили о ней все эти годы.
— Честно сказать, я пришел сюда и с другим, тайным, намерением.
— Вот как?
— Ага. — Он взял ее руки в свои. — Чтобы пригласить вас к нам домой выпить рюмочку.
Глава 7
Ее уже ждали. Это стало очевидным, как только она переступила порог длинного и громоздкого двухэтажного дома Минтонов. Желая понаблюдать за подозреваемыми в семейной обстановке, она сразу согласилась поехать с Джуниором к ним домой.
Входя в гостиную, она невольно подумала: а не является ли она сама объектом наблюдений?
Алекс твердо решила действовать очень осторожно, и первое испытание не заставило себя ждать: через всю комнату шел Ангус, чтобы пожать ей руку.
— Очень рад, что Джуниор нашел вас и уговорил прийти, — сказал он, помогая ей снять жакет, который потом бросил в руки Джуниору. — Повесь-ка, хорошо?
Одобрительно глядя на Алекс, Ангус сказал:
— Я не знал, как вы воспримете наше приглашение. Мы вам рады.
— А я рада, что пришла.
— Прекрасно, — сказал он, потирая руки. — Что будете пить?
— Белого вина, пожалуйста.
Его голубые глаза светились дружелюбием, но ей они внушали тревогу. Казалось, он видит ее насквозь и от него не укроется ее внутренняя неуверенность, которую она так старательно прятала под маской самостоятельной, знающей себе цену женщины.
— Белого вина, значит? Гм, вот уж чего я терпеть не могу. С тем же успехом можно пить газировку. Но жена моя тоже его пьет. Она сейчас спустится. Присаживайтесь, Александра.
— Она предпочитает, чтобы ее звали Алеке, папа, — сказал Джуниор, подходя вслед за отцом к встроенному в стену бару с напитками, чтобы налить себе виски с водой.
— Алекс, значит, да? — Ангус поднес ей бокал вина. — Что ж, такое имя, по-моему, даме-прокурору к лицу.
Комплимент был явно двусмысленный. Она ограничилась тем, что сказала «спасибо» и за него, и за вино.
— И зачем же вы меня пригласили? На мгновение ее прямота привела Минтона-старшего в замешательство, но он ответил столь же прямо:
— Слишком много воды утекло — ни к чему нам враждовать. Хочу познакомиться с вами поближе.
— И я затем же пришла, мистер Минтон.
— Ангус. Зовите меня Ангус. — Он пристально посмотрел на нее. — Отчего вы вдруг решили стать юристом?
— Чтобы расследовать убийство матери.
Ответ как-то непроизвольно сорвался у нее с языка, удивив не только Минтонов, но и саму Алекс. До того она никогда не формулировала даже для себя эту цель. Должно быть, Мерл Грэм не только успешно пичкала ее овощами, но и внушала эту мысль.
Сделав такое публичное признание, она вдруг поняла, что больше всего сомневается в самой себе. Говорила же бабушка Грэм, что в конечном счете именно она, Алекс, несет ответственность за смерть матери. И если ей не удастся доказать обратное, бремя вины останется с нею до конца ее дней. Она приехала в округ Пурселл, чтобы добиться собственного оправдания.
— Вы говорите без обиняков, — сказал Ангус. — Это мне нравится. Вилять да темнить — только время зря тратить, я считаю.
— Я тоже, — сказала Алекс, вспомнив, что сроки ее подпирают.
Ангус откашлялся, — Не замужем? И детей нет?
— Нет.
— Почему?
— Папа! — делая большие глаза, воскликнул Джуниор, смущенный бестактностью отца.
Но Алекс не обиделась, ей было даже забавно.
— Да ничего страшного, в общем-то. Вполне обычный вопрос.
— И каков же будет ответ? — Ангус сделал большой глоток из своей бутылки.
— Не было ни времени, ни охоты. Ангус неопределенно хмыкнул:
— А здесь кое у кого слишком много времени, да маловато охоты.
Он уничтожающе посмотрел на Джуниора.
— Папа имеет в виду мои неудачные браки, — пояснил тот.
— Браки? Сколько же их было?
— Три, — поморщившись, признался Джуниор.
— И ни одного внука, — проворчал Ангус, похожий на недовольного медведя. Он погрозил сыну пальцем. — И ведь не то чтобы не знает, как получают приплод.
— Твои манеры, Ангус, как всегда, вызывают сожаление. Все трое одновременно обернулись. В дверях стояла женщина. Алекс уже мысленно представляла себе, какой должна быть жена Ангуса — сильная, самоуверенная, сварливая, — словом, ни в чем ему не уступающая, этакая грубая баба, обожающая ездить верхом, охотиться с гончими, из тех, кто чаще держит в руках арапник, чем щетку для волос.
Миссис Минтон оказалась полной противоположностью тому образу, который составила себе Алекс. У нее была гибкая фигура, а лицо тонкое, как у дрезденской фарфоровой статуэтки. Седеющие светлые волосы мягкими локонами обрамляли лицо, бледное, как двойная нитка жемчуга, обвивавшая ее шею. Одета она была в лиловато-розовое шерстяное платье с широкой юбкой, которая при ходьбе плавно развевалась вокруг стройных ног. Она вошла и села в кресло рядом с Алекс.
— Это Алекс Гейтер, дорогая, — сказал Ангус. Если даже его и рассердило замечание жены, он виду не подал. — Алекс, это моя жена, Сара-Джо.
Сара-Джо Минтон, наклонив голову, официально и холодно произнесла:
— Очень рада познакомиться, мисс Гейтер.
— Благодарю вас.
Бледное лицо Сары-Джо осветилось, а прямые тонкие губы изогнулись в лучезарной улыбке, когда Джуниор без всякой просьбы поднес ей бокал белого вина.
— Спасибо, мой дорогой.
Он наклонился и поцеловал мать в подставленную ему гладкую щеку.
— Прошла головная боль?
— Не совсем, но я вздремнула, и стало легче. Спасибо за заботу.
Она погладила его по щеке. Ее молочной белизны рука, отметила Алекс, была на вид хрупкой, как сорванный бурей цветок. Обращаясь к мужу, Сара-Джо сказала:
— Неужели так необходимо вести разговоры о приплоде в гостиной, а не в хлеву, где они более уместны?
— В собственном доме я буду говорить, о чем мне заблагорассудится, — заявил Ангус, хотя, судя по всему, ничуть на нее не рассердился.
Джуниор, привыкший, видимо, к их пикировкам, засмеялся и, отойдя от матери, сел на подлокотник кресла, в котором сидела Алекс.
