Ширли Конран - Дикие
Страх Кэри за то, что она что-нибудь не так сделает, поведет себя не так, как принято, стоил ей уймы часов, потраченных на мучительные размышления и приготовления, и такой же уймы денег. Она готова была пойти на все, лишь бы не видеть поджатых губ, удивленно приподнятых бровей, презрительно-снисходительных взглядов или надменного вида тех людей, которые ждали от нее чаевых. Любой незнакомец, если б захотел, мог вогнать Кэри в краску. Как им это только удавалось? Может, они ходили в специальную вечернюю школу, где этому обучают? Неужели возможно получить диплом за умение быть надменным и презрительным?.. Кэри знала, что перед этим чертовым вечером у Артура ей следовало сходить к парикмахеру, но она этого не сделала по одной причине: она не умела давать на чай, ей было стыдно это делать. Теперь она, конечно, жалела об этом, так как понимала, что все остальные приглашенные женщины несколько часов просидели в различных кабинетах для того, чтобы придать себе неотразимый вид.
Она вздохнула, свернула с шоссе и выехала на узенькую аллею, засаженную деревьями с густой темно-каштановой листвой. Через несколько минут она, однако, заметно приободрилась, так как увидела вдали свое жилище. Она часами могла любоваться своим белым дощатым домом (он был построен восемьдесят лет тому назад) и окружающим его ландшафтом. Она любила высокие потолки, и за несколько лет собрала отменную коллекцию мебели Шекера для всего дома. Воду они получали из источника в горах. Им принадлежала вся земля вокруг дома, так что за ними никто не подсматривал, и казалось, что они живут где-то в сельской глубинке. Но если Эд говорил: «Может, глянем, что играют сегодня вечером у Стенли?» — им требовалось меньше получаса, чтобы добраться туда, поэтому они почти не пропускали джазовые представления.
Эд стоял на крыльце дома, совсем как мама Кэри. Она всегда выходила смотреть на дорогу, когда дочь задерживалась до полуночи.
Кэри быстро проговорила:
— Слушай, я очень извиняюсь. Через десять минут буду готова. — И поцеловала его в твердую щеку, обняв левой рукой. Было такое впечатление, что она целует стенку.
Кэри пробежала через открытую дверь в квадратный холл и стала подниматься по лестнице. Наверху, оперевшись о перила, свешивали вниз головы Ингрид и Грета. Они смотрели на Кэри укоризненно и очень походили в ту минуту на сестру Эда, эту мрачную, с темными рыжеватыми волосами мышь в очках. В один голос девочки сказали:
— Ты опоздала. Папа с ума сходит.
Временами Кэри начинала понимать, почему от Эда ушла его первая жена. Но она не любила вслух распространяться на эту тему, так как самой тоже было что вспомнить: и она была до Эда замужем. Институтская любовь. Спустя полгода после свадьбы он заделался хиппи и бросил ее рада того, чтобы отправиться в Индию изучать йогу. Это было унизительно для нее, но дало облегчение. Она-то думала, что на зависть всем выходит замуж за футбольного защитника, а оказалось, что за полупомешанного, который ходил вокруг нее в шафранных робах и, начиная с пяти часов утра, распевал какие-то непонятные протяжные мелодии. Все общежитие от них на голове стояло.
Кэри с улыбкой поднялась вверх по лестнице.
— Привет, девочки. Как наш домик?
В прошлые выходные показала дочерям, как построить игрушечный дом и вручила им набор миниатюрных строительных материалов.
— Скуууу-чно!
— С ним такая возняяяяя!
— Вместо него мы устроили у куклы чаепитие. Вы снова, как я погляжу, использовали мамину косметичку.
Она видела плохо накрашенную — а если точнее, то всю замаранную пудрой и помадой — куклу.
— Нет, нет, это наши краски… Почти… Мы играли в дочки-матери!
Она купила им, кажется, все игрушки, развивающие интеллект и вкус к труду — от набора рабочих инструментов до кубика Рубика, — но им все это было не по душе. Временами, глядя на них, и самой Кэри приходило в голову, что, может быть, она все в своей жизни делала зря, не тому училась в колледже и не в той области работала. А ведь ее героиней была Глория Стейнем.
Порой Кэри думала, что лучше было бы иметь мальчика, но тут же отгоняла от себя эту мысль. Не хотела рисковать: из сына вполне мог получиться еще один двойник сестры Эда. К тому же она далеко не была уверена в том, что сможет управиться с тремя детьми, вытягивая еще и работу, без которой себя не мыслила. Когда родилась вторая девочка, Кэри была очень удивлена тем, что мучиться ей пришлось так же много, как и с первой. Казалось бы, со вторым ребенком все должно быть проще. У нее была сильная послеродовая депрессия, из которой она вышла, лишь когда Грете исполнилось пять, и Кэри смогла вернуться к своей работе. (Она сама для себя решила выйти на работу в тот день, когда впервые после родов съест все, что будет положено в тарелку.) Кэри доставляло удовольствие работать с взрослыми людьми, которые знали слова, состоящие больше чем из двух слогов. Нет, она любила своих дочерей, просто… Может быть, они и не играли бы в дочки-матери, не пугались бы одного вида отвертки, если бы Кэри смогла уделить им больше времени.
Кэри, пока она была в душе, вдруг стали захлестывать приступы вины. Ей было неприятно это. В эти дни она всегда чувствовала себя в чем-то виноватой. Виновата — когда осталась дома, виновата — когда ушла из дома.
Эд появился в дверях спальни. На лице его все еще не померкло недружелюбное выражение.
— Ну, сколько еще можно собираться?
— Почти готова. Застегни мне, пожалуйста, молнию и тут же выйдем.
Он и не заметил сначала, что по такому случаю, как вечер у Артура, она приобрела новое платье от «Билл Бласс».
Оно было простое, строгое, из черного пике, с огромными рукавами и очень длинное (причем сзади длиннее, чем спереди). Кэри казалось, что она выглядит в нем испанской инфантой. Она быстрым движением застегнула воротничок с жемчужиной, ощущая, как сзади возится с молнией Эд.
— Молния сломалась.
— Эд! Ну кто тебя просил так тянуть?!
— Не ругайся. Я, что ли, виноват в том, что ты опоздала домой и теперь торопишься? Вот если бы пришла раньше…
— Послушай, чего я забыла на этом вечере? Ты же знаешь, что я ненавижу белое вино и пустую болтовню. Если я говорю что-нибудь стоящее, никто из мужчин меня не слушает. Их женушки называют меня между собой деревенщиной. А ты разговариваешь со мной на таких приемах так, будто у тебя рот сделан из проржавленного железа. Я же не зову тебя на наши деловые вечеринки.
— Просто я надеялся, что ты окажешь мне поддержку, — сквозь плотно сжатые губы процедил Эд. — Разве я многого прошу?
Он засунул руки в карманы и повернулся к ней спиной.
— Тебе никто не говорил, что ты неотразим, когда бесишься? — игриво спросила она его, стягивая платье. Она села на кровать, достала пинцет для выщипывания бровей и начала чинить молнию. Эд и правда хорошо смотрелся: почти шести футов ростом, отлично сложен, с каштановыми, мягкими, как у детей, волосами, бледной кожей, серыми глазами и подбородком с расщелинкой. Действительно, не стоило сейчас задирать его. Эта наметившаяся возможность большого повышения совершенно выбила его из колеи. Что касается ее работы, то он никогда не возражал против нее, так как долгое время был за границей в должности вице-президента по расширению и ему было приятно сознавать, что жена не скучает дома, а имеет в жизни своей независимый интерес.
