Элейн Барбьери - Связанные страстью
В этот момент Дженни увидела на дороге впереди себя Мэтта. Это было так неожиданно, что сердце у нее трепыхнулось и пропустило удар.
Подъехав через некоторое время к девушке, Мэтт улыбнулся ей.
— Привет, Дженни. Я как раз собирался встретиться сегодня с тобой, чтобы поговорить.
— Мне тоже нужно поговорить с тобой, Мэтт, — ответила Дженни.
— В таком случае надо найти такое место, где нам никто не помешает.
— Согласна.
Через несколько минут они обнаружили уединенную поляну, и Дженни, слезая с облучка фургона, почувствовала, как сильно у нее забилось сердце. Когда же Мэтт взял ее за руку, у нее перехватило дыхание. Но в его глазах было столько тепла, что она не могла не улыбнуться ему в ответ, после чего уже довольно спокойно позволила обнять себя за талию и увлечь на нагретую солнцем поляну, где они и расположились.
Дженни молчала, ждала, когда Мэтт заговорит.
С минуту поколебавшись, он начал:
— Мне необходимо кое-что сказать тебе.
— Кажется, я догадываюсь, что именно.
Если разобраться, Дженни не хотелось выслушивать сейчас его исповедь, которая наверняка вызвала бы у них обоих неприятные чувства. Поэтому она отвернулась от Мэтта и стала смотреть в сторону. Когда же Мэтт взял ее за подбородок и повернул лицо так, чтобы видеть ее глаза, они моментально наполнились слезами.
— Ну, что такое ты знаешь? — осведомился он.
— Я знаю о Саманте Ригг. О том, в частности, что она тебе нравится, и о том, что ты… спал с ней.
— И кто тебе об этом сказал?
— Саманта.
Мэтт очень удивился, потом сказал:
— Извини, Дженни, что причинил тебе боль.
— Значит, это правда?
— Да.
По выражению его лица Дженни поняла, что он не собирался скрывать от нее правду, и это до определенной степени обезоружило ее. Она точно знала, что он не хотел причинить ей боль.
— Но почему, Мэтт? — спросила Дженни. — Разве ты забыл, как мы планировали прекрасное совместное будущее, в котором взаимная верность и преданность должны были играть главную роль? Ты мог бы прийти ко мне больным и оборванным, и я приняла бы тебя, ни о чем не спросив и не бросив ни слова упрека. Разве ты не, знал, что я была готова на все, чтобы помочь тебе? Ну и помимо всего прочего… Неужели ты не понимаешь, как мне было обидно узнать обо всем в последнюю очередь, в то время как весь город уже знал о ваших отношениях с Самантой?
— Признаться, не понимаю, зачем я это сделал. Знаю только, что сделал — и пожалел об этом сразу же после того, как это произошло. Более того, возненавидел себя.
Неожиданно ей открылось в Мэтте нечто новое, чего она прежде не замечала. На мгновение он показался ей маленьким и беззащитным, и это удивило ее. Не говоря уже о глубочайшем чувстве раскаяния, которое он демонстрировал. Все это тронуло ее до глубины души, и она прошептала:
— Ты сделал это, потому что Саманта Ригг очень красивая, да? Я-то простушка и внешне ничего собой не представляю. Всегда об этом знала, как знала и то, что ты заслуживаешь большего.
— Ты не простушка, Дженни, — ласково, сказал Мэтт. — Возможно, некоторые так считают, но только потому, что плохо знают тебя и не умеют разглядеть в тебе лучшее. Между тем ты добрая, у тебя прекрасная душа. Я понял это, когда мы впервые встретились. А ведь тогда я был всего лишь юнцом, но теперь, когда повзрослел и стал умнее, оценил эти твои качества по достоинству. Духовная красота прекраснее красоты телесной. Я в этом уверен, как и в том, что ты слишком хороша для парня вроде меня.
— Значит ли это, что?..
— Если ты полагаешь, что я таким способом пытаюсь отказаться от всех связывавших нас столь долгое время отношений, то сильно ошибаешься, — заявил Мэтт.
Дженни облегченно вздохнула.
— Рада, если это так, — сказала Дженни, и голос ее дрогнул. — Честно говоря, я не знала, что буду говорить и делать, когда увидела тебя сегодня в прерии, но теперь кое-что поняла и считаю, что в праве узнать, зачем ты это сделал. Итак, зачем ты это сделал, Мэтт?
Мэтт покачал головой:
— Мне бы очень хотелось рассказать тебе обо всем прямо, без утайки. — В его глазах блеснул огонек, которого Дженни раньше не замечала. — Но сейчас у меня накопилось множество вопросов, на которые я не нахожу ответа. Так что пока могу сказать тебе только одно: то, что я чувствовал к Саманте, можно назвать преходящим, поверхностным. Но мои чувства по отношению к тебе совсем иного свойства.
— Ты в этом уверен?
— Я всегда искал такую женщину, как ты, Дженни. Женщину, которая бы меня понимала, с которой я всегда мог бы поговорить, зная, что она искренне беспокоится обо мне и готова ради меня на все. Я мечтал о такой женщине, а ты именно такая.
Околдованная его ласковыми словами и теплым чувством, поднимавшимся помимо воли у нее изнутри, Дженни не отодвинулась от него, когда Мэтт приблизил губы к ее губам. Тем не менее она не была готова к сонму обрушившихся на нее чувств, когда их губы слились в поцелуе. Но по мере того как его ласки становились все более настойчивыми, а поцелуи — страстными и обжигающими, она начала отвечать на них, и ее охватило желание так же, как и Мэтта.
Пораженная тем, что с ней происходит, Дженни вдруг резко отодвинулась от Мэтта и сказала:
— Я… Мне надо домой, Мэтт.
Мэтт не проронил ни слова, лицо его потемнело. Дженни ощутила поднимавшийся в нем скрытый протест, когда он помогал ей забраться на облучок фургона. Еще больше ее удивило, когда он, прежде чем позволить ей уехать, поднялся на облучок вместе с ней и прикипел к ее губам поцелуем, в котором сквозила неподдельная страсть.
После этого слегка подрагивавшими от чувств руками он вручил ей поводья и соскочил на землю.
Не зная, как быть и что сказать на прощание, Дженни инстинктивно цокнула языком, пробуждая к жизни своего старого мерина. Старина Сторми сдвинул фургон с места, и Дженни покатила дальше по прерии, глядя прямо перед собой и опасаясь оглянуться, чтобы не встретиться глазами с Мэттом.
Такер чувствовал себя не лучшим образом, направляясь к своей хижине, находившейся в самом диком и заброшенном: углу владений брата. Приняв решение встретиться с Дженни, он, не откладывая дела в долгий ящик, воспользовался, для этого первой же возможностью и подкараулил ее на дороге, пересекавшей прерию.
И Дженни приняла его за Мэтта.
Такер еще больше помрачнел. Он собирался соблазнить ее, чтобы насолить Мэтту, но проблема заключалась в том, что Дженни нисколько не походила на созданный его воображением образ суженой брата. Разумеется, тот факт, что внешне она оказалась ничем не выдающейся женщиной, иначе говоря, «простушкой», как ее обычно называли, подтвердился на все сто процентов. По крайней мере так мог думать всякий, кому столь односторонний подход казался удобнее. Из-за этого бедняжка имела склонность к самоуничижению, и это казалось Такеру несправедливым, поскольку он считал, что у нее, если не обращать внимания на внешность, много прекрасных качеств. Истина же заключалась в том, что ему не приходилось прежде встречать женщин, похожих на Дженни, которые способны смотреть собеседнику в глаза, задавая ему даже очень непростой вопрос. Это не говоря уже о ее способности понять человеческую душу и стремлении оправдывать поступки других людей, что подтвердилось, когда он, изображая Мэтта, сознался в связи с Самантой Ригг.
