Юлия Шилова - Мой грех, или История любви и ненависти
Этим браком она испортила себе жизнь, а мне детство. Она была очень слабой женщиной не только здоровьем, но и духом. Хотя, скорее, их у нее вообще не было. Просто слабая, беззащитная, замученная и несчастная женщина... Но ведь она была моей мамой, и я безумно её любила. Я любила мамочку и старалась сдерживать свой протест по поводу её жизни. Она наивно надеялась, что когда-нибудь отчим бросит пить и станет порядочным человеком. А я уже точно знала – горбатого только могила исправит.
По ночам я мечтала о том, что его заберут в психушку с белой горячкой или однажды он купит бутылку паленой водки, насмерть отравится и, наконец, оставит нас с мамой в покое. Мне очень хотелось защитить и сберечь свою маму, но не успела...
Однажды, придя из школы, я увидела её лежащей на кухонном полу... Она была мёртвая. Множество ножевых ранений. В приступе белой горячки отчим убил мою мать и спокойно ушёл продолжать пить к своим алкашам. Помню, как я сидела рядом с мамой, плакала, вытирала ей кровь, целовала, гладила волосы и просила её... вернуться обратно. Когда её увозили в морг, я тоже поехала и стала просить разрешить мне переночевать вместе с ней в морге, потому что не верила, что можно расстаться с мамой навсегда... Мне было страшно от мысли, что я никогда больше её не увижу, не поговорю с ней, не уткнусь ей в грудь, не поцелую и не расскажу про свои дворовые приключения. Конечно же, ночевать в морг меня не пустили, я всю ночь провела на ступеньках у входа. Мне просто хотелось быть к маме поближе... Сторож не прогнал меня, а даже принёс чашку чая и бутерброд с колбасой.
– Бедненькая. И кто ж твою мамку-то зарезал?
– Отчим.
– Вот гад! Я бы его своими руками задушил.
– Не надо его душить.
– Почему? – с удивлением спросил сторож.
– Потому что это должна сделать только я. Мамка моя, и отомстить за неё должна я. Тогда всё будет по-честному. Я обязательно его найду и убью.
– Есть у тебя кто, кроме мамки?
– Нет, – ответила я, смахивая слёзы.
А когда я уснула, свернувшись калачиком прямо на лестнице, он подложил мне под голову небольшую подушку и накрыл пледом. Вот так я и жила на лестнице у входа в морг, пока мама была внутри. А потом сидела всю ночь на могиле после похорон и с ней разговаривала. Мне совсем не было страшно. Мне никогда не было страшно, когда мама была рядом...
Отчима нашли сразу. Он пил в соседнем дворе. На похоронах я ненавидела себя за то, что не убила отчима. Я вспоминала тот случай, когда ударила его бутылкой по голове, и думала, почему он не сдох?!
Мама умерла, когда мне было почти пятнадцать лет. С этим я стала жить самостоятельно. Чтобы меня не отвезли в детский дом, мамина сестра Вера оформила опекунство и больше никогда не интересовалась мной.
В моей жизни появилась единственная цель – убить отчима. Я была одержима идеей наказать этого урода за свою мать. Я хорошо понимала, что на суде мне не дадут это сделать. Но я встала и закричала выродку: «Посмотри мне в глаза!» Но он не посмотрел... Он отвёл их в сторону. То ли не смог, то ли не захотел... Я кричала ему, что я обязательно дождусь его освобождения, встречу прямо у тюремных ворот и убью. Меня крепко держали и пытались вывести из зала суда, но я рыдала и говорила, что хочу одного – убить подонка.
И я действительно жила с этой целью несколько лет. Узнавала, где он сидит, считала, сколько ему осталось, и представляла, как с ним расправлюсь. Хотела купить пистолет и, перед тем как застрелить, всё же заставить его посмотреть мне в глаза...
Господи, сколько раз я представляла себе эту картину. Вот открываются тяжёлые тюремные ворота, выходит постаревший, худой и сгорбленный отчим, а я стою напротив в белоснежном пальто с красным шарфом и с пистолетом в руке, и он всматривается в моё лицо... И вздрагивает, когда узнает меня в этой взрослой и красивой девушке.
– Ну что, мудак, страшно? Жить хочешь? Моей мамочке тоже было страшно, и она тоже очень хотела жить...
А затем выпускаю в него несколько пуль и громко смеюсь от охватившего меня счастья.
– Мама, я это сделала! Мамочка, я смогла!!!
Я не хотела думать, что потом меня посадят в тюрьму, я просто хотела его убить... Господи, как же сильно я этого хотела...
Но не срослось. Через три года пришло письмо от начальника зоны, где говорилось, что отчим умер от туберкулёза... У меня исчезла цель, и без нее стало очень плохо.
Со временем немного отпустило. Я больше не могла жить в квартире, где убили мою маму, и поменяла её на другую. Я часто приезжала к матери на могилу и со временем смогла заработать ей на красивый памятник. Я любила сидеть на лавочке рядом с могилой и рассказывать маме обо всех новостях. Правда, горечь оттого, что отчим умер сам и я так и не смогла отомстить ему за мать, оставалась.
Иногда я признавалась мамочке, что отношусь к мужчинам совсем не так, как она. У меня никогда не будет мифического креста, который я должна буду тащить и гробить на него свою жизнь. Я никогда не пущу в свой дом пьяницу, а если мой избранник запьёт потом, то дам пинка под зад так, чтобы летел со свистом. Мне не нужен человек, который не нужен себе самому. Жить с алкоголиком всё равно, что играть с огнём. Что ни делай, всё равно обожжёшься. Алкоголик – это раб, а меня никогда не привлекали мужчины-рабы. Эти люди не могут чувствовать.
Мне также не нужен человек, с которым у меня будут разные убеждения. Я никогда не буду жить с партнёром, элементарно не уважающим меня, и если мужчина хоть раз посмеет поднять на меня руку, я расстанусь с ним, не раздумывая. Из опыта своего детства я знаю, что мужчины поднимают руку от ощущения безнаказанности. Я никогда не сойдусь с агрессивным хамом и не буду терпеть побои.
На всю жизнь я запомнила налитые кровью глаза отчима, отшвыривающего маму к стене одним ударом, крушащего мебель и бросающего в меня пустую бутылку. Он обрушивал на нас всю злобу и ненависть и постоянно был всем недоволен. Что бы мама ни делала, всё было не так. Мы старались как можно реже попадаться ему на глаза. Никогда не забуду, как он кинул в маму кипящий чайник и ошпарил ей голову, лицо и шею. У мамы были сильные ожоги. Она лежала в больнице, но так и не написала на него заявление. Боялась... С каждым разом он зверел всё больше и больше и избивал маму с наслаждением садиста. Особенно ему нравилось бить её ногами. Он всегда хотел её изувечить. А она не могла ему противостоять. Когда я приходила с улицы и спрашивала, откуда у неё кровь на лице, ссадины и синяки, она зачем-то защищала отчима и говорила, что разлила воду, поскользнулась, упала или обо что-то ударилась. Я понимала, что мама врёт и никогда не скажет мне правду. Правду я знала...
Я не могла понять одного. Почему мама вышла за него замуж? Почему жила с ним столько лет и всё терпела? Она говорила, что когда он трезвый, то хороший, просит прощения, говорит, что любит, и клянётся, что не помнит, что натворил. Но ведь трезвым он почти не бывал...
