Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)
Тетка опустилась на новый чурбак для колки дров, а я - на ступеньку крыльца. Не успели присесть, как тетя Нина сразу вскочила.
- Что ж, Алька, давай целоваться, - она трижды клюнула меня в щеки. - Ты смотри, если по дороге передумаешь - возвращайся. Скоро вон яблоков много будет. Поспевают... Ладно, ключ под крыльцо положи. Все, кажись... Пошла я...
- Давай. Счастливо тебе.
- Позвоню вам вечером. Узнаю, как ты доехала.
И она пошла, чуть переваливаясь из стороны в сторону, к калитке. А я вернулась в дом, посмотрела на чемодан и пригорюнилась. Но назад пути уже не было. Жребий брошен. Рубикон - перейден.
Нагрузившись чемоданом и большой спортивной сумкой, закрыла дверь, положила ключ под ступеньку и возле калитки остановилась. Идти по деревне у всех на глазах? Такой позор! Еще подумают невесть что. Благодарю покорно! Лучше через поле и перелесок. На десять минут дольше, зато никто не станет пялиться.
Сказано - сделано. А минут через двадцать пожалела, что не выбрала путь покороче. Чемодан оттягивал руку, сумка натерла плечо. Уже пару раз я присаживалась отдохнуть. И заодно еще раз вспомнить, как только что на задворках мы встретились с Олегом. Лицо его осунулось, под глазами залегли тени, но темные глаза смотрели непроницаемо. О чем он думал в тот момент? Догадаться невозможно. Впрочем, у меня это никогда и не получалось. Он стоял и смотрел. Ничего больше. Ждал, пока я пройду мимо. Я махнула ему рукой и сказала, как можно небрежней:
- Прощай, солнышко. Может, еще и встретимся. Пламенный привет твоим родным и близким.
Конечно, вышло грубовато. Но лучшего я придумать в тот момент не смогла. Он ничего мне не ответил. Даже не усмехнулся, как обычно. Просто стоял и смотрел. "Чудно", - подумалось мне. Вот так мы и расстались. И теперь наша последняя встреча не шла у меня из головы. До слез было жаль чего-то. Мне уже не хотелось уезжать. Впереди еще весь август. Скоро пойдут орехи, потом - грибы. В конце концов, можно на целый день уходить в лес, а по вечерам играть с тетей Ниной в карты. Нет... Не получится... Обязательно где-нибудь на них всех и наткнешься. Особенно на Рыжего.
Только я об этом подумала, как за спиной вдалеке послышался звук мотора. И вовсе мне не казалось, что это Мишкин мотоцикл. Однако береженого бог бережет.
Высокая трава гостеприимно приняла меня и сомкнулась за моей спиной. Ну, надо же. Ведь есть у меня интуиция. Это действительно Рыжий. Наверное, ему Олег сказал, где меня искать.
Мишка доехал до перелеска и повернул обратно. Меня не заметил. Я подождала, пока этот лихач скроется из виду и выползла из травы на тропинку. Теперь-то доберусь до станции без помех. Последний раз оглянулась на деревню. Крыши домов растворялись в сиреневатой дымке. Вздохнула. И чего дурю? Но переломила свое настроение и зашагала к перелеску.
...Здесь идти стало легче. Не палило солнце. Пели птицы. Воздух был свеж. Дорожка благополучно довела меня почти до самой станции. Вот именно, что почти. У последнего поворота я увидела Мишку. На мотоцикле.
Бежать! Немедленно! Чемодан с сумкой бросить и бежать! Назад! В кусты! Куда угодно!
Мишка перекинул ногу через седло, спрыгнул на землю и, нахально улыбаясь, спросил:
- Удираешь? Не хочешь решать свои проблемы?
- Это ваши проблемы, не мои.
Я хотела обойти Мишку вместе с его "Явой", увы - не получилось. Он вырвал у меня из рук и чемодан, и сумку. Швырнул их на землю. Крепко сжал мне запястье правой руки.
- Ты никуда не поедешь.
- Поеду, Миша. Меня даже локомотив не остановит.
- Нет, не поедешь.
Мы стояли друг против друга и оба гневно сверкали глазами.
- Как ты меня выследил? Тебе Олег сказал, да?
- Олег? - удивился Мишка, не отпуская мою руку, - Олег сказал, что не видел тебя с вечера. А он видел?
Кажется, Рыжий просто рассвирепел. Пока спокоен, но через пару секунд взорвется. Вот это темперамент!
- Какое твое дело?
- А мне до всего есть дело
- Значит, веночки ты мне ночью подкинул? - я сразу вспомнила, где сейчас лежат эти веночки.
- Я, - самодовольно сознался Мишка.
- И платочек - ты?
- Какой платочек?
- Беленький, кружевной...
- Нет, не я, - растерялся Рыжий. - Наверное, это Толик. Я как-то у него такой видел. Решил, у него с головой плохо. А с какой это стати ты раздариваешь всем мужикам подряд свои кружевные платочки?
Ревнует? Хм. Интересно, какое у него на это право? На мой взгляд, никакого.
- По-моему, с головой плохо не только у Толика, но и у тебя, Мишенька. Вам обоим надо лечиться. А мне надо в город.
- Опять за свое? - спокойно удивился Мишка. - Сказал же: никуда не едешь.
Мне надоело препираться. Легко ведь и на электричку опоздать. Потому я рванулась изо всех сил. Бесполезно. Теперь он схватился за меня двумя руками.
- Убери руки, Рыжий!
Он отрицательно покачал головой.
Я сделала попытку протаранить эту гору мускулов. Кусалась, брыкалась. Все попытки закончились плачевно. Он, точно клещами, зажал мою шею согнутой в локте рукой. Больно-то как! А дальше... наверное, земля разверзлась у меня под ногами. Не было нежности, как тогда, в лесу. Не было и страсти, как на опушке. Была одна ярость. Мишкины губы даже не обжигали - жгли, как уголья. И не волна нас мягко несла на себе, а свирепая махина цунами подбрасывала и швыряла. И, все равно, - лучше этого ничего у меня в жизни не случалось. Я готова была простоять так полгода.
