Хизер Грэм - Приходит ночь
— Вы двое ступайте чистить зубы и готовьтесь ко сну! — Иногда она была готова поклясться, что им не семь и шесть лет, а все семнадцать и шестнадцать соответственно.
— Вы, наверное, захотите снять с него джинсы или что-то в этом роде, — сказал Ли с улыбкой. Не возражаете, если я подожду внизу?
— О нет, это будет замечательно, — ответила Брин.
Ли исчез. Стягивая джинсы с Эдама, она услышала, как в ванной зашумела вода. Пусть остается в майке, решила она. Нежная улыбка пробежала по ее губам, когда она укладывала малыша поудобнее. Он выглядел сейчас таким невинным и беззащитным.
— Но тебе придется раз и навсегда прекратить швыряться едой, молодой человек! — прошептала Брин, целуя его в лобик. — Это плохо для моего имиджа. Ты разрушаешь мой имидж самостоятельной личности!
Все еще улыбаясь, она подоткнула ему одеяло и на цыпочках вышла из спальни. Брин и Кит, вероятно, едва коснулись щетками зубов, поскольку уже сидели внизу, болтая с Ли. Он вольготно расположился на узком, способном вместить только двоих, диванчике, сидя нога на ногу и закинув руки за голову.
— Брайан, Кит, в постель, живо, — скомандовала Брин.
— Ну-у…
— Никаких ну. По койкам!
Слава богу, они все-таки решили послушаться ее! Недовольно бурча, они, как обычно, поцеловали ее и стали подниматься по лестнице.
— Вы не хотели бы пожелать мистеру Кондору спокойной ночи и поблагодарить его за угощение?
— Конечно! — радостно согласился Брайан. — Спокойной ночи, Ли! Спасибо тебе за ужин.
— Спокойной… спасибо… — эхом отозвался Кит.
Как только они стали подниматься вверх по лестнице, Брин подумала, что зря отослала их так рано — ведь сейчас она остается наедине с Ли Кондором.
— Могу я что-нибудь вам предложить? — спросила она, украдкой оглядывая гостиную.
Все как будто в порядке. На стеклянной столешнице кофейного столика были следы от пальцев, но журналы на нем лежали аккуратной стопкой, и длинные плети филодендрона маскировали эти маленькие, но многочисленные огрехи.
— Ничего, — ответил он, разглядывая ее с легкой улыбкой, пробегавшей по его губам, и с проблеском удовольствия в золотистых глазах. — Отчего бы вам не присесть на минуту?
Он показал взглядом на небольшой кусочек свободного пространства рядом с ним на диванчике. Брин на миг опустила взгляд, потом посмотрела ему в глаза:
— Оттого что я вам не доверяю.
Ли усмехнулся, и она опять заметила, как смягчаются черты его лица, когда он улыбается.
— Что значит — не доверяете? Я не делаю ничего плохого.
— Мм… Вы делаете все слишком хорошо.
— Я вам по-прежнему не нравлюсь?
— Нет. Да. Нет. Ли, дело тут не в том, нравитесь или не нравитесь. Вы были предельно откровенны насчет того, что не прочь прыгнуть со мной в постель, а я не хочу, чтобы меня использовали подобным образом. Вы сегодня вечером были очень добры к моим мальчикам, и я вам очень благодарна за это, точно так же, как благодарна за работу. Но…
— Нет, минуточку!
Он сидел в расслабленной позе, но вдруг вскочил, с хватил ее за руки и впился взглядом в ее глаза. Его золотистый взгляд стал жестким — как и черты лица.
— Это не одно и то же, мисс Келлер. Я оплатил ваш ужин и любезничал с вашими мальчиками совсем не для того, чтобы купить вас. Я люблю общаться с детьми совершенно искренне, а счет за ужин меня не разорит. Да, я по-прежнему хочу лечь с вами в постель. Это совершенно нормальное стремление мужчины, который встретил по-настоящему красивую женщину. Но это совсем не значит, что я хочу использовать вас. По крайней мере, не более того, как вы могли бы использовать меня. Я сейчас говорю о чем-то, что могло бы порадовать обоих — что-то дать каждому.
Отчего у нее всегда пересыхает во рту, когда он смотрит на нее? — с удивлением думала Брин, нервно облизывая губы. Оттого, что он был прав? Она почувствовала влечение к нему еще до того, как они встретились. А сейчас… Через тонкую ткань рубашки она ощущала тепло его тела, мощную энергетику. Его хватка была крепкой, но не болезненной, и она не могла думать ни о чем другом, кроме как о его руках, державших ее за запястья. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, его большой палец прошелся по ее подбородку, лаская его с какой-то жесткой нежностью.
— Ли, вы, наверное, могли бы иметь столько женщин, сколько пожелали бы…
Он протестующе фыркнул:
— Брин, вы по-прежнему пытаетесь навешивать на меня какие-то стародавние ярлыки. По-вашему, мужчине только и нужно, что красивое тело в сочетании с хорошенькой мордашкой? Я как раз не любитель случайных связей. В вас есть нечто, что очаровало меня с того самого момента, как я вас увидел.
— Хороший ход, — услышала Брин свой собственный резкий голос.
— Ход? Черт побери…
— Да, ход, черт побери! Или вы собираетесь поклясться мне в вечной преданности?
— А это то, что вам нужно, — вечная преданность? Что-то не верится. Мы только что познакомились. Я стараюсь узнать вас поближе, но вы сами жутко мешаете мне. Может, в этом и заключается вечная преданность? Но как каждый из нас сможет узнать, куда приведет нас эта дорога, если мы не сделаем первых шагов, а потом и следующих?
— Я не хочу, чтобы меня обязывали! — воскликнула Брин. — Я не хочу, чтобы…
«…мне опять сделали больно». Вот что это было. Но говорить этого Брин не хотела.
— Я не хочу иметь с этим ничего общего, — повторила она холодно.
На нее наваливалось какое-то дикое возбуждение. Чем дольше она здесь стояла, тем больше ей самой хотелось наброситься на него. Тем большее волнение она чувствовала. Как восхитительно было бы прилечь рядом с ним, тщательно изучить его упругое, мускулистое тело. Как потрясающе находиться рядом с человеком, одно только присутствие которого говорит о силе и твердом характере, мощи и нежности. Просыпаться рядом с ним, чувствуя его руки, надежно защищающие ее…
— Брин…
Неожиданно его рука обхватила ее, сжимая так сильно, что жар его тела обжег ее, а биение его сердца громом отозвалось в ушах. Бронзовые пальцы крепко держали ее подбородок, а его губы приближались к ее губам, твердые, как все его тело, повелевающие, но не грубой силой, а нежностью. Соприкосновение было подобно удару молнии. Как тепло солнца. Такое чувственное, что у нее закружилась голова — будто ее тело взлетело над землей. Его язык прошелся по ее губам, осторожно их изучая, раскрыл их, прошелся по ним изнутри, глубже, глубже, нежно, но внимательно исследуя, наполняя Брин неудержимым, страстным желанием… Как бы намекая на наполнение иного рода, его бедра прижимались к ее, соприкасаясь так тесно, самым бесстыдным образом сообщая ее телу о силе его желания.
