Анна Дубчак - След страсти
— Но это еще ни о чем не говорит. Для того чтобы полюбить, нужно другое...
— Но что?
— Не знаю.
— А что такое любовь?
— Сумасшествие.
— Но я не хочу быть сумасшедшей. Я хочу жить размеренной и спокойной жизнью, как жила прежде. Рано вставать и готовить кофе, варить овсянку, принимать душ и отправлять на работу мужа. Затем варить ему обед, смотреть телевизор, ходить на рынок, по магазинам, устраивать небольшие вечера, наряжаться... Я — нормальная женщина, я не хочу двадцать часов в сутки проводить в постели, теряя силы и ощущение реальности происходящего. Я не хочу вливать в себя ведра шампанского и икры, кататься по ночной Москве и покупать в сомнительных магазинах баснословно дорогие кольца и браслеты... Я не хочу зависеть теперь уже от тебя! Я ничего не понимаю! Зачем ты тратишь на меня столько денег? Остановись. Да, мне кажется, что я влюбилась в тебя, иначе бы я не смогла совершить всех тех поступков, которые совершила. Мы узнали друг друга, провели чудесную неделю, а теперь пора возвращаться в реальную жизнь. Я уверена, что и у тебя полно дел. Ведь просто так десятки тысяч долларов с неба не падают... Кстати, — вдруг опомнилась она, — а чем ты занимаешься конкретно? Каким бизнесом?
— Всем, — ответил он уклончиво. — Я делаю деньги из всего, из чего только можно, живя здесь.
— И все-таки? Вот мой муж, к примеру, гинеколог...
— Твой муж, моя дорогая, у тебя за спиной продает наркотики. Не травку, нет, и не героин, а такие препараты, которые можно достать лишь в медицинских учреждениях. Ты думаешь, как я вышел на него?
— Через Леню...
— Правильно, потому что этот твой Леня, как ты его зовешь, доставал для моих друзей наркотики, те самые... Гинекология... Смешно. Откуда у простого врача, пусть даже и талантливого, такие деньги? Кроме этого, он торгует квартирами...
— Какими еще квартирами?
— А теми, которые якобы отходят в пользу государства...
— Ничего не поняла.
— Да чего же тут непонятного? Умер человек, одинокий, наследников нет. Квартира пустая. И сразу же, откуда ни возьмись, находятся люди, которые быстренько переоформляют документы, делают в этой квартире ремонт и продают ее каким-нибудь чеченцами. Твой муж, моя дорогая Марго, деловой человек, и за это я его уважаю. Я бы даже дал ему денег на строительство роддома, но теперь, когда ты здесь, со мной, думаю, что это будет выглядеть по меньшей мере аморально...
Оглушенная, Рита слушала его и покрывалась гусиной кожей. «Оскар — делец, мошенник?»
— Ты все это придумал?
Она ожидала от себя серьезного выброса эмоций, но вместо этого ее тон получился усталым, как и она сама. Она так и не решила для себя, поверить ей Амфиараю или нет.
— Так ты предлагаешь расстаться? Ты хочешь вернуться к мужу?
Рита, представив себе мгновенно возвращение домой с неизбежным тяжелым разговором и градом упреков, внутренне содрогнулась. Затем в ее сознании промелькнули кадры — попахивающие болотным и затхлым лекарственным душком — продолжения их совместной жизни, где снова Оскар предстал перед ней, как и тогда на вечеринке, когда он предложил ей кисть винограда, в самом неприглядном виде.
— Он примет меня, в этом я не сомневаюсь, да только вот после того, что произошло у меня с тобой, как же я буду жить с ним?
— Мне кажется, я понимаю тебя. Тебе хочется порядка? Порядка во всем. Семья для тебя — это совместные завтраки с овсянкой, размеренная жизнь и предсказуемость. Так я могу тебя обеспечить всем этим на много лет вперед...
— Ты издеваешься надо мной...
— Ничуть. Ты хочешь определенности, и она будет. Ты встретишься с Оскаром, поговоришь с ним спокойно, насколько это, конечно, возможно, объяснишь, что встретила другого мужчину. Договоришься о разводе, выйдешь за меня замуж и поселишься здесь со своими любимыми вещами и книгами, кассетами, вязаньем. Ну, я не знаю, с чем еще...
— Но у меня не может быть детей. Я забыла тебе сказать.
— Это тоже не проблема. Возьмем на воспитание из детского приюта или прямо из родильного дома. За деньги сейчас можно купить хоть черта лысого.
— Но ведь ты ни разу не сказал о любви.
— Я говорил, просто ты не слышала меня.
— Любовь... Мне страшно... А мои родители... — Мрачная тень Клары, подхваченная ветром, заплясала на стене. Это были тонкие, как живые, занавески на окне. — Что скажут они?
— Вот уж нашла из-за кого переживать. Родители — сами по себе, а ты — сама по себе.
— А кулон... Зачем ты купил его? Вложил деньги?
— Нет, это мой свадебный подарок, как и те штуки из платины.
— А почему мы ездили в магазин ночью? Разве нельзя было подождать до утра?
— Значит, нельзя, — уклончиво ответил он. — Хозяин знает меня, я покупал у него запонки, часы и просто камни. Деньги — ведь это бумага. А камни — они, как говорится, и в Африке камни. Тот кулон, что я подарил тебе, уникален. Я как-нибудь в другой раз расскажу об этом бриллианте. Ты заметила, что он необыкновенного цвета?
Но Рите этот разговор уже наскучил. Кроме того, ее зазнобило.
— Укрой меня, пожалуйста, что-то мне стало холодно... — Ей показалось, что спальня начала опрокидываться вместе с коврами, подушками и занавесками...
— Спи... Завтра сходишь к Оскару и поговоришь. Если хочешь, я подожду на лестнице. А то вдруг он тебя зарежет...
Но Рита его уже не слышала — она спала.
Визит гиены
Он ожидал увидеть на пороге кого угодно, даже Клару, каким-то невероятным образом узнавшую об исчезновении ее дочери и собирающуюся потребовать у зятя объяснений (еще один кошмарный сон!), но только не Леню Ащепкова. Как гиена бежит на запах падали, так и он появился на запах разложившейся семьи. Прошло два дня, а Рита так и не позвонила.
Свежий, розовый, в новом костюме, благоухающий как яблочный пирог с корицей, Ащепков, едва увидев Оскара, бросился к нему чуть ли не с соболезнованиями, схватил за рукава и принялся трясти:
