Соня Мармен - Сезон воронов
– Мы приехали забрать тебя, – дрожащим голосом сказал Лиам.
– Поздно! Слишком поздно, папа…
Голос Франсес сорвался, и она разрыдалась.
– Я знаю, доченька, каково это, когда в душе – смерть… – прошептала я.
– Они… они повесили его, мама! Повесили моего Тревора!
Я знала, что от слов в такой момент толку не будет. Только время может залечить рану, которая открыта и еще болит. Лиам завернул дочь в накидку и взял на руки, собираясь вынести на улицу. Дженнет тронула меня за рукав и протянула плед с цветами Макдональдов. Sett[119] у тартана, однако, был не наш, а Дальнесский.
– Это ее мужа, – сказала Дженнет. – Я сняла плед с тела, когда его уже бросили в братскую могилу. А в плед я завернула берет парня и его гербовую брошь.
– Спасибо! Спасибо вам за все.
Я порылась в кармане, вынула несколько монет, которые там оставались, и протянула их хозяйке дома. Она нерешительно посмотрела на деньги, потом протянула руку, взяла их и широко улыбнулась.
– Думаю, Господь не обидится, если я возьму это за свои труды, – пробормотала она, пряча монеты в карман юбки из грубой шерсти.
– Вы тоже там были? На казни, я хочу сказать…
Она медленно кивнула.
– Они теперь каждую неделю кого-нибудь да вешают. То дезертиров, то хайлендеров… Совсем спятили!
– И как она перенесла?
Я выглянула на улицу. Лиам уже посадил Франсес в свое седло и теперь готовился сесть на лошадь сам.
– Не плакала. Ни слезинки не пролила! – начала рассказывать старуха, хмуря кустистые брови. Взгляд ее погрустнел. – А когда мы вернулись, проплакала три дня напролет! А после три дня спала. Ничего не хотела есть, не разговаривала. Вчера я уговорила ее попить бульона, сегодня утром тоже. Она молодая и хорошенькая, быстро найдет себе мужа.
Губы мои изогнулись в скептической усмешке, но я прикусила язык. Снова поблагодарив Дженнет за заботу, я собиралась уже выйти из этого скопища грязи и мусора, когда на ум мне пришел еще один вопрос:
– А почему вы взяли ее к себе?
Старуха ответила не сразу.
– Когда-то я пообещала Господу сделать это. Я вышла из тюрьмы, и одна добрая женщина приютила меня. Я украла кошелек у богатого господина, который попользовался мной и не заплатил ни пенни. В отличие от вашей дочки, за мной так никто и не приехал. Семья и клан от меня отказались. Но это было давно… Тогда мне было столько же лет, сколько сейчас Франсес. Ей пришлось плохо, но все-таки она родилась под счастливой звездой…
Я окинула взглядом худую фигуру старухи. Лицо ее давно поблекло от старости и мытарств, но в свои семнадцать она наверняка была хорошенькой. Что ж, жизнь не баловала ее подарками… Я взяла ее руку и с улыбкой пожала, вложив в этот жест всю свою признательность.
– Да, думаю, вы правы, Дженнет. Спасибо!
Глава 29
Хроника одной казни
В чем смысл нашего пребывания на бренной земле? Что, если мы – не более чем фигуры на огромной шахматной доске? Короли, ферзи, слоны, ладьи, кони и простые пешки в бесконечной партии, разыгрываемой Добром и Злом? Когда противник берет пешку, ее замещает другая. Если король оказывается под ударом, конь жертвует собой. Но чьи руки переставляют фигуры, решают их участь? Какова цель игры? И что стоит на кону?
Я закрыла усталые глаза и попыталась представить себе Всевышнего склонившимся над шахматной доской и в раздумье поглаживающим узловатыми пальцами длинную белую бороду. Вот наконец он вытирает ладони о белоснежное одеяние и дрожащими пальцами тянется к фигуре, чтобы сделать ход. Напротив Него сидит Дьявол. Он почему-то представился мне таким, как нам описывали его в детстве, – гротескным, сидящим, закинув одну волосатую ногу с копытом вместо ступни на другую. Когда он поглядывает на Бога, глазки его блестят, а губы растягиваются в лукавой усмешке…
Всевышний берет фигуру, колеблется… Дьявол заливается мефистофельским хохотом, от которого подрагивает доска со стоящими на ней шахматами. Всевышний смотрит на противника виновато и прикусывает губу. Неужто ход, который он задумал, ошибочен? И Он потеряет еще одну душу, оставив ее один на один со Злом? За последнее время Он и так лишился многих, отдал их противнику, который и теперь улыбается хитро, самодовольно… Всевышний пытается сосредоточиться. А вдруг это – всего лишь хитрость, попытка заставить его сделать другой ход? Но как узнать? Пора ходить, время истекло.
Бог переставляет фигуру на следующую клетку. Дьявол выпячивает грудь, расправляет широкие плечи и прищуривает злые маленькие глазки, а потом открывает рот и скалит острые зубы, тошнотворным смрадом своего дыхания обдавая все вокруг.
– Что ж, вы пожертвовали прекрасной фигурой, друг мой, – сообщает он замогильным голосом.
Бог смотрит на доску. Его короля защищают ферзь и слон. В зависимости от того, какой ход сделает Повелитель Зла, под удар попадет либо его ладья, либо две пешки. Какую ошибку он допустил? У него ведь не было выбора! Нужно было пожертвовать одной фигурой – пешкой. Ба! Ведь это – наименьшее зло. Зато монарх пребывает в безопасности. Он пожертвовал пешкой ради спасения короля! Демонический смех раздается снова, и от него кровь леденеет в жилах Всевышнего. Он вдруг понимает, что пешек у него осталось меньше, чем у его жуткого противника. Ему становится страшно, он начинает ерзать на троне. Зло медленно и уверенно подбирается к победе…
– Давайте начнем заново, – вдруг предлагает Дьявол, раскручивая столик вокруг оси и выставляя на него новую доску. – Мне наскучило возиться с этой Британской империей. Может, займемся Пруссией? Или, быть может, вы предпочтете Америку?
Так разыгрываются судьбы нашего мира?
Лошадь моя качнулась, поскользнувшись на замерзшей луже, которую укрыло снегом. Я посмотрела налево. Франсес ехала молча, погруженная в жуткие воспоминания. Мы были в пути уже пятый день. Я чувствовала себя совершенно разбитой, опустошенной. Наверное, я слишком стара для таких поездок… Лиам сказал, что до побережья и Стоунхейвена остался день пути.
– Это я его убила!
Я вздрогнула и с удивлением посмотрела на Франсес. Она нервно накручивала уздечку на палец и не сводила глаз с луки седла.
– Что ты сказала?
– Это из-за меня он умер, – проговорила моя дочь угрюмо.
– Тревор?
Она не ответила.
– Франсес, он убил солдата…
– Нет! – сухо перебила она и вперила в меня страждущий взгляд. – Это я его убила.
Я смотрела на нее расширенными от изумления глазами. Лиам подъехал ближе и нарочно задел ногой мою ногу.
– Объясни! – сказал он.
