Ширли Конран - Дикие
Желтое лицо сделал жест вправо. Хотя Гарри не мог ничего увидеть, он слышал домашние звуки: крики детей во время игры, визг свиней, кудахтанье цыплят, голоса женщин, выкликивающих резкие приказания.
Когда лодка сделала поворот направо, Гарри увидел деревню. Дым от кухонных очагов клубился в воздухе; выдолбленные каноэ были привязаны под хижинами на сваях и с тростниковыми крышами; свиньи, собаки и дети играли в тени под хижинами. Женщины с палками размером с бейсбольные биты, колотили сердцевины саговых пальм, и две старые бабки играли с белой птицей.
Двое мужчин теснились около скрытого предмета, который, очевидно, представлял для них огромный интерес. Их тела были изрезаны таким же замысловатым рисунком рубцов, как и у желтого лица, их были так же окрашены яркой охрой. У некоторых были султаны из перьев райских птиц в волосах, у некоторых перья были проткнуты через носы, но на них не было никакой одежды, кроме пояса с полой бутылью из тыквы. Неожиданно, воздух стал сотрясаться от оглушительного крика. Гарри, который уже оставил надежду, с недоверием осознал, что они, возможно, прибыли в то место, которое они искали. Потому что эти мужчины спорили над транзисторным радиоприемником. Желтое лицо выкрикнул приветствие. Видный каждому в деревне, он выпрыгнул из своего каноэ на скалу. Гарри и переводчик перелезли через борт лодки и очутились до подмышек в грязи. Все захохотали. Это было очень удачное начало.
Гарри немедленно раздал сигареты, пока его переводчик искал «Радио Пауи» на том, что явно было новым транзистором.
В тени под хижиной они ели жареную зубатку и блины из саго, скучная еда, которую съели быстро, в молчании. После того все занялись делом. Переводчик объяснил, что белый мужчина хорошо заплатит за любую собственность солдата-филиппинца, который носил часы.
Никто не двигался, но атмосфера изменилась от дружелюбия до осторожности.
Торопливо переводчик объяснил, что ни он, ни Гарри не были родственниками этого мертвого солдата, но что белый мужчина приобрел часы в Куинстауне и теперь хотел купить другие вещи солдата.
Силач встал и поманил к себе двух гостей. Они последовали за ним, взобравшись вверх по шаткой лестнице в хижину. Внутри, в душном тесном пространстве без окон, каменные орудия и топоры стояли около стен и ритуальные маски в белых, ржавых и угольных полосах свисали с балок. Они сели, поджав ноги, на деревянный пол. Позади них мужчины толпились в хижине, зловоние немытых тел было удушающим.
Силач заговорил. Переводчик нервно посмотрел на Гарри:
— Этот паринь говори ты мне пришел в их место, поэтому они возьмут лодку.
Гарри был слегка удивлен, что сохранял свое имущество так долго. Он сказал:
— Передай им, что если они отдадут нам имущество укравшего свинью солдата-канака, мы дадим им еще две лодки.
Переводчик выглядел испуганным.
— Господин, этот паринь говорить все он задержать тебя меня это место, пройти время, две лодки парней, он подойти.
Итак, они были пленниками, за выкуп которых требовали еще две лодки.
Прежде чем Гарри смог дотянуться под своим жакетом-сафари до револьвера засунутого за его пояс, оба — он и переводчик — были схвачены сзади. Они были пойманы в замкнутом пространстве. Гарри знал, что было бы безумием попробовать сделать что-нибудь умное или даже сделать быстрое движение.
С тех пор как он начал свой поиск, он знал, что имелся риск быть захваченным или убитым, но он также знал, что он мог не найти ничего, если бы не искал. Он преподнес дары этому племени, и ему дали пищу, что является верным знаком уважения. Гарри не имел повода держать свой револьвер в руке; фактически, это было бы истолковано, как враждебность.
Оправдывая это, как мог, Гарри позволил захватить себя врасплох.
После того как с двух пленников сняли все, включая их двое часов и револьвер Гарри, их руки и ноги были связаны ротанговыми веревками. Они были затем привязаны за шеи к балкам, стоя вне пределов досягаемости один от другого.
Даже не глянув больше ни на одного из своих пленников, мужчины деревни опустили лестницу, слезли по ней и убрали ее прочь.
Веревка вокруг шеи Гарри была неприятно тугой, и он взмок от пота. Он подумал, что, если бы он попытался двинуться и потерял бы равновесие или сознание, он бы оказался просто повешенным.
Он убеждал себя, что от мертвого Гарри не было бы пользы этим людям и они знали это. Просто они решили показать ему, что они имели серьезные намерения.
— Это часто случается? — спросил Гарри.
— Выкуп родственников, — печально сказал переводчик.
— Ты думаешь, что денежный выкуп — это единственная причина?
— Да, господин. Предположите, что этот парень хотеть убить его, тебя — меня! Они убивают тебя — меня быстро.
— Но если они убьют нас, они не смогут завести двигатель лодки.
Переводчик кивнул.
— Этот парень понимать. — Он начал всхлипывать. Гарри сказал:
— Связь придет искать нас скоро. Вероятно, они уже ищут нас, потому что я не выстрелил в три часа сигнальной ракетой. Они знают, где мы находимся. Я сказал пилоту, что мы направлялись в деревню Малонг.
— Нет, господин. — Переводчик зарыдал сильнее. — Этого парня название не принадлежит этой деревне. — Слово «Малонг», — объяснил он, обозначало тип почвы, и в него входило много, много деревень: «В Малонге», означало «в болоте». — Мы проиграли, господин.
27
Женщины, дрожащие от страха, с бьющимися сердцами, растворились опять в сумраке джунглей, подальше от той отрубленной руки с ее ужасной змеиной татуировкой, прочь от калейдоскопа цветов и шума туземного праздника. Когда они прошли назад около сотни ярдов, Анни, теперь идущая замыкающей, свистнула. Женщины остановились.
Анни сказала:
— По крайней мере теперь мы знаем, где находимся. Это была деревня Катанга, поэтому, если мы обойдем вокруг нее к востоку, мы вернемся к Уильям Пени.
Кэри прошептала:
— Не слишком далеко на восток. Мы не посмеем выйти за пределы слышимости от деревни, потому что это наши координаты.
Они пошли дальше. Каждый треск ветки, каждый шорох, каждый щебет птиц заставляли их трепетать до кончиков пальцев от ужаса. Паника заставила их задыхаться, но страх послал адреналин в их кровеносные сосуды, придавая им новую силу и проворство, когда они пробирались вокруг деревни. Наконец они достигли знакомой узкой тропинки, которая проходила к северу.
Благодарные женщины поспешили по ней, быстрее и быстрее, пока их бесшумные прыжки в джунглях не превратились в бег, потом и в безумную, безудержную гонку. Не заботясь, кого или что они могли встретить на тропинке (все знание джунглей было забыто в панике), они в ужасе неслись вперед. Ни одна не остановилась, чтобы посмотреть, следовала ли женщина позади нее. Анни позади чувствовала себя так, будто ее спина могла в любой момент почувствовать укол стрелы с отравленным наконечником.
