Патрик Александер - Смерть зверя с тонкой кожей
– Где будут проходить встречи?
– В зале для балов. Первый этаж, тыльная сторона.
– А экономические советники и прочие? Те, кто участвуют в переговорах? Где разместятся они? В доме?
– Не думаю, – ответил Контролер, – Места там столько нет. Да и Нджала не захочет. Разместим их в какой-нибудь гостинице неподалёку.
– Так, чтоб им не пришлось много ездить.
– Не придётся. Их будут привозить из гостиницы в Лейфилд-Холл утром и забирать обратно к четырём. Остаются ещё подружки, – Контролер усмехнулся, – Неплохо было бы уговорить его трахать каждую хотя бы по три-четыре дня. Очень сократило бы разъезды.
– А что это? – Шеппард показал на маленький прямоугольник на плане.
– Летний домик, – пояснил Смит.
– Выходит на ту же сторону, что и комнаты Нджалы. Размещу там сержанта Клиффорда.
– Любит пострелять, скор на курок, не так ли? – уточнил Смит.
– А мы хотим, чтобы он был медлительным? Да и вообще, это наш лучший стрелок. Собьёт пулей и блоху с уха у слона.
– Где будете вы сами? – спросил Контролер, – в доме или на проходной? Проблем с размещением нет.
– Думаю, в доме, – ответил Шеппард, – Хочу быть рядом с Нджалой, если начнётся заварушка.
Зазвонил телефон, трубку поднял Контролер.
– Да, я. Спасибо, – и положил трубку.
– Только что получен доклад полиции Саутгемптона: человек, соответствующий описанию Эбботта, исчез с панамского грузового судна позапрошлой ночью. Судно прибыло из Западной Африки.
– Это он, – сказал Смит.
– Позже, той же ночью в городе был взломан винный склад. Из кассы пропало четырнадцать фунтов.
– Так где, чёрт побери, он может быть? – спросил Шеппард, – В любом случае, пока Нджала здесь, попрошу полицию Питерсфилда докладывать мне о любых преступлениях и происшествиях, даже о самых мелких.
– Хорошая идея, – отозвался Контролер.
– И ещё, – добавил Шеппард, – Я снял наблюдение за квартирой его жены.
– Не слишком ли быстро? – удивился Смит.
Шеппард ухмыльнулся.
– Если он вполовину так крут, как вы рассказывали, то мог засечь наших людей. Так что я отозвал их. Пусть осмелеет, раслабится – ухмылка стала шире, – И тогда его ждёт небольшой сюрприз.
Эбботт увидел, как они уходят – ещё до полудня – и удивился. Нелогично: снимать наблюдение средь бела дня. Впрочем, в этой игре, как в шахматах, кажущийся нелогичным ход не всегда является таковым. Как бы то ни было, одна проблема разрешалась: теперь он мог выйти. А это, в свою очередь, решало прочие проблемы.
Бармены непрочь поболтать с щедрым посетителем, особенно к полудню, когда единственным занятием остаётся чтение газет. Так что после быстрого обхода пабов в лабиринте улочек за Парк-лейн оказалось совсем нетрудно найти тот, где расслаблялся ночной портье из гостиницы Нджалы.
Ночные портье и любовь, как всем известно, это такая же пара, как лошадь с телегой.
Если в любом отеле любой столицы мира вам понадобилась женщина – смело обращайтесь к ночному портье (кроме Москвы, где по уверениям Интуриста проституток не существует. Там просто встаньте неподалёку от гостиницы «Москва» и остановите такси. Проститутка обнаружится внутри. Если требуется только такси, попросите её выйти. Это не будет стоить вам ни копейки).
Эбботт, как и всякий бывалый путешественник, знал цену и ночным портье, и проституткам. А портье отеля Нджалы трудно было бы не заметить даже без помощи дружелюбного бармена. Круглый живот, тяжёлая челюсть, блестящее лицо, сверкающие лаком волосы и брюки с галунами под плащом. И, в довершение всего, неуловимая аура избранности и самодовольства, украшавшая его, как шёлковая шляпа от Элиота украшает миллионера.
Ночной портье, которого, кстати, звали Осборн, заказал водку и тоник.
– Большую порцию, – добавил Эбботт, – за мой счёт, мистер Осборн.
Ночной портье обернулся и бросил холодный оценивающий взгляд. Голос у него оказался ничуть не сердечнее:
– Не думаю, что имею честь…
– Джордж Уилсон, – сказал Эбботт, добавив акценту, – и переходя сразу к делу. Я ищу место в ночной смене отеля и слышал…
– Поберегите время и деньги, мистер Уилсон. На сегодняшний день у нас в штате свободных мест нет.
Он достал фунтовую банкноту, чтобы расплатиться.
– Нет, нет, я настаиваю. Видите ли, вы не так меня поняли. Я не ищу работы непосредственно сейчас. Оно у меня уже есть.
Он назвал один из больших парижских отелей.
– Устроился год назад – чтобы выучить язык. А ещё годом раньше – Германия.
– Неплохая идея, мистер Уилсон, очень неплохая. Особенно в преддверии Общего рынка.
– И в довершение всего, я выучил ещё и американский.
Это вызвало у Осборна некое подобие улыбки.
– За вас.
– За вас.
– Присядем?
Они устроились за угловым столиком и Эбботт плавно перевёл разговор на Нджалу.
– Видел в газетах, что он у вас. В последний раз в Париже он останавливался у нас. Такая головная боль!
– В самом деле? – сказал Осборн без выражения. Эбботт кивнул.
– Бабы с утра до вечера. Ни малейшего шанса встретиться с койкой, пока Его Милость в городе, а? Примерно шесть ночей из семи.
Осборн улыбнулся уже довольно натуральной тонкой улыбкой и промолчал.
Вошёл смуглый худой молодой человек. Заказал полпинты биттера и улыбнулся Осборну.
– Привет, мистер Осборн.
Осборн ответил почти незаметным, чисто королевским кивком.
– Можно присоединиться к вам, мистер Осборн?
По-английский он говорил бегло, хоть и с легким акцентом.
– Нет, Котиадис, нельзя.
Молодой человек улыбнулся ещё раз, чтобы скрыть смущение, на сей раз довольно натянуто.
– Извините, мистер Осборн. Не заметил, что у вас личный разговор.
– Некоторые из этих иностранцев, – если Осборн и понизил голос, то ненамного, – воображают о себе слишком много.
– Не могу не согласиться, – кивнул Эбботт, – Евреи и иностранцы. А платим за всех мы. Можете ещё добавить черных. Кстати, о чёрных, много у вас проблем с Его Милостью?
– У меня никогда и ни с кем не бывает проблем, – с достоинством ответствовал Осборн.
Эбботт заказал ему ещё водки и тоника и попытался вернуть разговор в нужное русло, но не преуспел.
Осборн оказался столь же замкнутым и молчаливым, каким и выглядел. Потом он сказал, что должен возвращаться, ещё раз улыбнулся Эбботту и вышел, вчистую игнорируя Котиадиса, к которому Эбботт и подсел.
– Это не был личный разговор, – объяснил он, – Никогда не встречал его прежде. Просто застольная беседа.
– Держу пари, что платили вы, – сказал Котиадис, – он скуп, как дерьмо кошачье.
