Эрмина Блэк - Тайна доктора Верекера
— Вы нас так заинтриговали, что обязательно должны рассказать остальное, — сказала Коринда. — Почему умерла леди — доктор убил ее?
— Вы не первая об этом спрашиваете, — ответил Пол, пожимая плечами. — Но, может, вам скучно слушать эту историю? — И он посмотрел прямо на Гранта.
Десима сразу ощутила необыкновенную напряженность в атмосфере. Она видела, что Ледьярд сидит очень прямо, время от времени поглядывая на Гранта и тут же отводя взгляд. Но вот он потянулся за портсигаром, услышав слова Коринды:
— Кто-нибудь, дайте мне, пожалуйста, сигарету.
Обращаясь теперь к Ледьярду, Пол сказал:
— Этот врач был мастером своего дела, умным человеком и пользовался большой популярностью. Странно, что вы с ним не были знакомы. Его звали Грантли, Филип Грантли.
— Никогда о нем не слышал. — Приятное лицо Ледьярда оставалось невозмутимым. — Но я уже сказал… Малайя — не маленькая деревня.
— Ну, если вы даже с ним не знакомы, мне легче рассказать подробности скандала.
Пол, казалось, отдыхает и просто болтает с друзьями, но Десима, которая давно и хорошо его знала, с неожиданной остротой ощутила, что он готовит какую-то неприятность. И когда заметила, что он все время многозначительно смотрит на Гранта, испытала необъяснимый страх, который не давал ей тоже смотреть в том же направлении.
Потом она услышала голос Гранта, спокойный и чуть насмешливый, и страх слегка отступил.
— Давайте, Конистон… мисс Трент не терпится услышать, на какое вероломство способны люди медицинской профессии. Если доктор Ледьярд впоследствии обвинит вас, вы сами виноваты.
Пол рассмеялся.
— В конце концов, я сын врача — может, поэтому и считаю, что медики не должны пачкать кляксами свои прописи.
Девушки невольно переглянулись, и Коринда приподняла брови: это была нескрываемая бестактность!
Пол между тем продолжал:
— Не знаю, было ли что-то об этом деле в английских газетах, но там о нем писали очень много. Девушка — у нее было самое прозаическое имя Кэтлин Симпсон — по-видимому, была настоящей Еленой Прекрасной, если говорить о внешности. Она была замужем за человеком старше себя, и брак был не очень удачным. Миссис Симпсон легла в больницу, чтобы родить, и этот Филип Грантли лечил ее от последствий неудачных родов. Ребенка она потеряла и была очень больна, так что и выписавшись, много месяцев нуждалась в медицинской помощи. Все это между прочим: мне известно, что никакого скандала, касающегося ее взаимоотношений с Грантли, не было, пока ее не нашли мертвой в машине на пустынной дороге, ведущей к больнице, недалеко от дома доктора. Машину на следующее утро обнаружил один из врачей больницы.
— Та же самая дорога? — спросил Ледьярд. — Тогда она не могла быть совсем пустой.
— Вероятно, нет — днем, но вся эта маленькая драма разворачивалась ночью, — ответил Пол.
— Быстрей, Пол, — попросила Коринда. — Мне не хочется ждать до следующей недели!
Пол рассмеялся.
— Вы из тех, кто любит заглядывать в конец истории. Но боюсь, у этой истории конец плохой. Когда машину нашли, мотор еще работал, а миссис Симпсон лежала на руле — мертвая. Решили, что умерла она не больше четырех-пяти часов назад, потому что в полночь по дороге проходило несколько человек и никто машину не видел. Врач, обнаруживший ее, тотчас позвал Грантли, — машина находилась в четверти мили от его дома. Они позвонили в больницу и сразу доставили женщину туда. Второй врач впоследствии говорил, что ничего необычного в поведении коллеги не заметил. Впрочем, это неудивительно: врачи обычно не выдают свои чувства и мысли. Как только стало известно о смерти женщины — а в таких маленьких общинах подобные новости распространяются со скоростью лесного пожара, — все стали спрашивать, что она делала так поздно на дороге. Грантли сказал, что последние два дня ее не видел. Ясно было только, что она приняла огромную дозу снотворного: в ее сумочке нашли полупустой пузырек, рассчитанный на пятьдесят таблеток.
— Вы хотите сказать, что она приехала на дорогу ночью, остановила машину и приняла снотворное? Но почему она не сделала этого дома? — нетерпеливо спросил Ледьярд.
— Ага, вот в этом-то и загвоздка, — ответил Пол. — То, что она остановилась и приняла таблетки, неоспоримо. Все так и могло быть — неопровержимый случай самоубийства, и последовали бы только сплетни о причине: отношения с мужем у нее в последнее время налаживались, хотя оставались довольно лихорадочными. Все стихло бы, если бы не случай. Малаец, служивший в больнице привратником и опаздывавший на работу, шел в больницу в час ночи и, проходя мимо дома доктора Грантли, услышал голоса на веранде. Женщина со слезами в голосе сказала: «Я могу вас уничтожить». Будучи любопытным, этот малаец остановился и прислушался. Он различил в тени на веранде очертания двух человек. Что-то неслышное произнес мужчина, а женщина ответила, что он ее никогда не любил и она убьет себя. В этот момент слушатель, опасаясь обнаружения и зная, что если задержится еще больше, попадет в неприятное положение, незаметно ускользнул. Конечно, когда он рассказал свою историю на следствии, взорвалась бомба. Его спросили, уверен ли он, что слышал голос доктора Грантли. Он наивно ответил, что больше никто не может быть, потому что доктор жил в доме один. Но доктор — и это вполне естественно — поклялся, что не видел женщину той ночью. Он сутки провел в больнице без сна и, вернувшись домой рано, сразу лег и спал, как бревно; его китайский слуга это подтвердил. Этот китаец единственный из слуг спал в доме — на площадке перед дверью, потому что однажды на врача напал человек, проникший в дом. Слуга спал чутко и услышал бы, если бы хозяин встал и проходил мимо. Он признал, что женщина часто приезжала в дом по вечерам, но не позже девяти часов. Остальные слуги это подтвердили. Сам врач тоже признал, что женщина навещала его в самое неподходящее время. Он, разумеется, оказывал ей помощь, но «не в этот час». Он настаивал, что между ними ничего не было. Директор больницы подтвердил, что дважды встречал ее по вечерам в доме Грантли, когда заходил к нему. В одном таком случае она отвезла больничного начальника в «город», и он угостил ее выпивкой. Он был уверен, что между нею и доктором Грантли не было ничего, кроме естественных отношений врача и пациента. Он был очень известным врачом — приехал из Англии, чтобы управлять больницей, и привез с собой Грантли. Вероятно, вам знакомо его имя — как же его звали? Да, Баррет-Рерсби. Но что бы он ни говорил, спасти молодого врача не мог. Муж позаботился об этом.
— А что он сделал? — В голосе Коринды больше не звучала легкомысленная дерзость. Девушка внимательно смотрела на Пола.
