Валерий Рыжков - С четверга на среду
Дмитрий смотрел на костер, на слабеющие искры огня от догорающих веток. Петр повернул голову, и посмотрел на унылого Дмитрия, и двинул его кулаком, тычком, в плечо, потом еще раз, тот ответил ему толчком левой рукой, будто отталкивая, потом Петр собрал силу в кулак, и резко двинул в грудь, Дмитрий нанес в ответ той же силы удар.
Собаки задрали головы, каждая оскалив зубы, кусали за бока друг друга. Потом вскочили и закружили вокруг костра.
Дмитрий привстал и потащил за собой Петра, тот вывернулся и боксерским апперкотом нанес удар в голову, Дмитрий ответил разбитым в кровь кулаком ударом снизу в солнечное сплетение, который смягчился от брезентовой робы.
«Давай-давай, спецназ, в атаку, тебя морская пехота встречает огневым ударом», – в этот момент Дмитрий перебросил его через себя на камни, и они перекатываясь, скатывались с сопки в сторону залива. Тут Петр схватил палку с земли и огрел ею по спине Дмитрия, при попытке нанести второй удар, его рука оказалась в цепкой ловушке в локте на изломе. «Ты говоришь против лома – нет приема!» – как в этот момент Дмитрий почувствовал звон в голове от удара в скулу, и неловко размахнувшись руками, упал, получив удар ногой в бедро, тогда он скинул бушлат, и заработал обеими руками, уходя, изгибаясь, нанося крепкие удары противнику в голову, чаще в живот. Они дрались без злобы, как в кулачном бою, но без правил.
Собаки все громче лаяли и еще яростнее кусали, вырывая куски шерсти, друг из друга, мстя за своего хозяина. Клыки, слюна с пеной, клочья, озлобленное рычание, собаки забыв о голоде, скатывались кубарем с сопки к воде. Они разбегались, то сворачивались в клубок, то носились, друг за другом с громким лаем.
У Дмитрия была рассечена бровь, у Петра – губа. Они разгоряченные борьбой не чувствовали боли, до момента, когда они схватили себя за грудки, и не удержавшись упали в воду, пытаясь каждый утопить голову неприятеля глубже, обхватив шею друг друга, то наклоняя, то сгибая до хруста в позвонках, не уступая в силе, и только неловкое движение, да скользкое дно под ногами, опрокинуло их в воду. Оба почувствовали на теле иголки холода. Вынырнув из воды, отжимали друг друга, как мокрое полотенце, вопя от холода: «Ура-Ура! Морская пехота… Спецназ… Без боя никто не сдается».
По берегу бегала собака Дмитрия, надрывно и хрипло лая, другой пес убежал в поселок.
Петр приставил свой мокрый лоб в лоб Дмитрия: «Спецназ надо выжить! Надо просто жить! Живи… Забудь прошлое… Нет четверга на среду. Нет пути для тебя назад. Нет прошлого – есть будущее. Тебя жизнь учит, ты пойми, твоя судьба переменилась… Это, как берешь другое имя, и этим меняешь судьбу… Ты Сокол, тогда будь – Соколовым… Такой уже есть поэт? И что? Ты его брат, близнец, как я тебе – брат…»
Рыбаки тихо запели песню, потом громче, ещё громче, горланя во весь голос, и она зазвучала эхом между сопками: «Хлопьями несутся мгновения, но не замерзну я, вновь меня согреют женские прикосновения».
Они пошли к берегу, собака закружила за своим хвостом, костер под ведром с ухой, разгорелся до пламени от ветра. Лайка звонко залаяла в сторону сопки, с которой сбегал пес Петра, а за ним бежала Люба, спотыкаясь, размахивая платком навстречу им.
«Мой пес, Калтан, сдал меня все-таки, как его не корми, все в поселок смотрит, сейчас будут разборки, чур, я тут не при чем» – и Петр спрятался за Дмитрием, заметно отстав от него. Люба подбежала к Дмитрию прижалась к нему, отерла запекшуюся кровь на лбу, она что-то сказала, только Петр так, и ничего не расслышал, потом она подошла к брату, и стукнула его в грудь.
«Ты чего, Люба, дерешься, мне же очень больно, я тут ни при делах, это у нас мужской десантный разговор, ты скажи мне, что он там про меня напел, то есть сказал, повтори. Хочет жениться на тебе, то я, как родственник, конечно, даю добро, согласен, это честно». Она ему уголком платка, подсушила распухшую губу, обняла, и погрозила перед его носом кулаком.
Они шли в гору, в поселок, Дмитрий с Любой под руку, за ними Петр с ведром ухи, и собаки предано бежали перед хозяевами. Над островом опускался туман, вдалеке мигали огни Владивостока.
Глава третья
Школы с инновационной легкостью переименовали в лицеи, где смело переучивали чему-нибудь и как-нибудь, по новой технологии обучения. На смену гувернерам пришли профессора, сея разумное, за высокие гонорары.
И так урок литературы. Задана тема ученице, а отвечает вся семья. Такой закон современного преподавания. Ирина за компьютером еще сочиняет бухгалтерский отчет, за окном бурлит жизнь большого города. А тут тринадцатилетняя Алла приносит свое сочинение в рамках программы: сам себе режиссер, и оставляя для проверки, убегает в свою детскую комнату.
Ночью, почти засыпая на ходу, Ирина вспоминает, что ещё не прочитала пьесу дочери на вольную тему. Она идет на кухню, и пытается вчитаться в киносценарий: «В наши дни в большом Городе живет семья: мать, отец, дочь и сын. Мать звали Сюзанна. Она была фотографом, но в свободные минуты она посвящала себя музыке.
Что касается отца: он был банкиром. Детям их было четыре и пять лет.
Однажды, осенью, Сюзанна выбежала на улицу, чтобы сфотографировать листья, кружащиеся в воздухе. Вдруг нашей героине послышалось, что её кто-то окликнул. Она обернулась.
– Сюзанна! Сюзанна! – кричал ей незнакомый человек.
– Кто Вы?
– Ты меня не узнала? Значит, я так изменился.
– Джон?
– А кто ещё! Я приехал за тобой, а ты меня уже забыла.
– Но это же было семь лет назад! Мне уже не восемнадцать лет, а двадцать пять. У меня семья, дети.
– Но ты же обещала, что будешь ждать меня!
– Но… это было так давно!
– Мне наплевать на твою семью. Я вернулся!.. Ты готова ехать со мной?
– А дети?
– Берем их с собой!
– Только я в мэрии оформлю развод!
– И тут же свадьбу!
– Хоккей!
– Пошли!
– Полетели.
Конец. Занавес. Спектакль идет в одном действии, без антракта.
У Ирины прошел сон, как рукой сняло, она взяла свой дневник, перечитала, что произошло за последний месяц. Сделала заметку в дневнике: «Проверила сочинение дочери. Шоу отдыхает». Она долго не могла заснуть, от того, что эта маленькая инфантильная девочка, так беспечно думает о взрослых проблемах. Ирина призадумалась, а как объяснить дочери взрослые проблемы, и пришла к решению, что пока ей не зачем рассказывать о взрослых пустяках, пусть учится на своих ошибках, пройдут года, они сделают свое дело, и она никогда не вспомнит этот урок литературы.
