Людмила Леонидова - Лондон у ваших ног
— Богатенькие знакомые, — удовлетворенно прогудела Александра в трубку. Ну гуляй, отрывайся, — на прощание пожелала дочь.
— Все в порядке? — поинтересовался мужчина.
— Да, дочь предложила мне оторваться, — повторила я, сама удивившись пожеланию своей строгой дочери.
— Ну что ж, — улыбнулся он, — будем отрываться. — И, взяв трубку, попросил соединить с рестораном.
Через четверть часа в гостиной появились два официанта. Один вкатил тележку, другой, тщательно сложив пасхальный презент девочек в коробку, накрыл круглый — стол белоснежной скатертью и стал сервировать.
Английский любовник
Из окна донесся предрассветный шум улицы. Я пошевелилась и открыла глаза: чужая комната, незнакомая обстановка, широкая кровать, и я в ней. Рядом, сладко посапывая, спал незнакомый мужчина. Дверь комнаты плотно прикрыта. На кресле аккуратно сложена моя юбка, колготы висят на подлокотнике, лифчик на полу. Тихонько, чтобы не разбудить спящего рядом, я приподняла одеяло и заглянула под него, словно надеясь обнаружить не себя, бесстыдно обнаженную, а другую — незамужнюю, одинокую женщину, решившую поразвлечься.
Что это со мной? Когда это я себе последний раз позволяла? Господи! Через комнату, совсем близко, спят его маленькие дочери. Но все-таки достаточно взрослые, чтобы сообразить, насколько это неприлично.
За окнами сегодня отвратительная погода, туман. Наконец-то я нашла подтверждение, что Лондон сырой и туманный, так бы и уехала, не поверив в эти сказки. Но на душе почему-то все равно радостно. Словно произошло нечто очень хорошее.
Я смотрела во все глаза на чужого крепкого мужчину. Интересно, сколько ему лет? Сорок пять, сорок? А если меньше, значит, он моложе меня. Ну и что? Я ведь за него замуж не собираюсь. Ужасно большой, ноги высовываются за край кровати. Слабо им, англичанам, иметь таких мужчин, даже кроватку не могут подобрать. Вспомнив вчерашнее, я ощутила к нему нежность и прилив какого-то странного чувства. Захотелось погладить лоб, ежиком торчащие волосы. Он, словно почувствовав, пошевелился во сне. И обнял меня. Светало.
Помнит, что спит не один. Возможно, думает о другой. Ночью он шептал мне трогательные ласковые слова, уверял, что я настоящая женщина, не злая, умная, заботливая. Еще он говорил что-то такое… Я силюсь вспомнить. А… он говорил, что не любит излишне активных женщин, которые постоянно вяжутся к нему, а я не такая. Как же, не такая. Пришла в номер к незнакомому человеку и залезла к нему в постель. Ну что теперь себя корить? Уже пришла, и уже залезла, и уже лежу… Лучше подумать о чем-нибудь приятном.
А… опять припомнила я, он восторгался моим телом, бедрами, грудью. Я снова украдкой заглянула под одеяло. Грудь как грудь, но все отмечают ее достоинства: большая, упругая, белая, торчит, как у девочки. Да, вспомнила: не переносит молодых девчонок, они глупые и словно заводные игрушки, не о чем поговорить.
Я вернулась мыслями к своей груди и к тому, что все отмечают. Можно подумать, будто у меня была сотня мужчин. После моей безумной детской любви — пара знакомств и встреча с будущим мужем. «Ты первая женщина, — признался мне Миша, — которую мне не удалось уговорить сразу».
Мы с ним долго встречались. Он приносил вино и цветы. Разговоры разговаривали — все безрезультатно. И только случайно ему удалось меня соблазнить. Для этого он сильно постарался: пушистый снег, дом отдыха под Москвой, шампанское стыло в сугробе. А ведь тогда я была моложе почти на пятнадцать лет.
А этот (я вновь посмотрела на лежащего рядом) такой большой и такой строгий мужчина. Со времени нашего знакомства прошло десять, нет, пятнадцать часов. Через стену — его дочери, и моя ждет и, наверное, удивляется. Скорее всего, наврала что-нибудь своему англичанину, чтобы ее маман не выглядела безответственно. «Безответственно», — я подобрала для себя очень приличное слово. Хотя с наставления Александры «оторваться» все и началось.
Где-то я читала статистику о средней американской женщине. Сколько раз она изменяет на протяжении жизни своему мужу. Кажется, четыре. А я?
Как-то раз в командировке застряла на две недели. Звонила с какой-то Богом забытой почты домой. В гостинице не работал телефон. Миши, как и вчера, дома почему-то не оказалось. Я позвонила родителям. Александру (еще маленькую) он оставил у них. Слышимость была нулевая. Такой же командированный, вроде меня, томился в ожидании звонка, сидя на колченогом стуле. Он тоже приехал из Москвы. В это время кто-то позвонил на почту. Оказалось, что меня разыскивают из местной прессы. В гостинице знали, где я.
— Так это вы журналист из газеты? — Девушка с почты во все глаза рассматривала меня, будто я была по крайней мере Софи Лорен.
Мужчина, оживившись, стал проявлять ко мне интерес. Даже не помню, какой он был внешне. Помню только, что инженер по профессии. Он оказался совсем неглупым. Возвращаясь в гостиницу, развлекал меня рассказом о командировке в далекое восточное государство. О том, как его принимал у себя в хоромах какой-то шейх и на ночь подарил одну из своих наложниц.
Разоткровенничавшись, инженер рассказал, насколько мучительно прошла та ночь. Отказать хозяину — означало обидеть его, переспать с девушкой, совсем молоденькой, может, даже ребенком — подставить себя. Девушку он живописал во всех красках: какие у нее были глаза, ноги, живот, как она благоухала, натертая специальными благовониями, как старалась понравиться ему. «А уж искусство соблазнять, — уверил инженер, — было поставлено у них на высоком уровне».
Рассказчиком он оказался первоклассным. Перед моим взором предстала сказка из «Тысячи и одной ночи», и не успел инженер закончить свою историю, как я оказалась раздетой в его крохотном грязном номере. Правда, мой был не чище. Наутро он уехал, больше я его никогда не видела.
Может быть, он был отпетый ловелас. А история про наложницу — лишь придуманная им сказка, которую он преподносил для допинга очередной доверчивой дамочке, чтобы уложить ее в постель. Эта мысль пришла мне в голову только спустя годы. Купилась бы я теперь на такую сказку? Трудно сказать.
Вот, например, без всяких сказок лежу, голая, рядом с чужим мужем и отцом. Впрочем, Николай мне тоже что-то рассказывал о жене, которую очень любил. Говорил, как она от него ушла и забрала девочек. Ушла по расчету.
— Серая жизнь. Север. Попал туда по распределению из института. Денег — кот наплакал, в магазинах пустота, — сетовал Николай. — Ей директор магазина подвернулся. Лысый, старый. Зато шмотки, дефицит продуктовый. С дочками видеться не давала. Теперь все наоборот. Директор больной, пенсия копеечная. А у меня свой бизнес. Я в Москве. Она мне дочек запихивает, забирай, говорит, они со мной пропадут. А девочкам мама нужна.
