Наталья Калинина - Код фортуны
Раскол в их дружбу внесла она, выбравшая из их четверки Петра. Хотя они все четверо, включая даже флегматичного Виктора, желали ее. Что уж говорить о нем… Конечно, заинтересовать ее он не мог – у него не было ни остроумия Петра, ни его красоты. Он был невысок, худ до костей, сутул. Одежда, даже сшитая на заказ, болталась на нем, как на вешалке. А друзья беззлобно в шутку советовали ему не вынимать по утрам из свитеров «плечики», потому что его собственные плечи были такими узкими и покатыми, что, казалось, и не было их вовсе и длинные нескладные руки росли прямо из шеи.
С того дня, когда он увидел ее, он будто сошел с ума. Бессонными ночами метался в лихорадке на влажных, липнувших к телу простынях, погружаясь в обрывочные сны и тут же из них выныривая. А днем, как подросток, выводил ее имя маркером на стеклах ее подъезда, писал неровные стихи со скачущими строчками и неотесанными рифмами, подкладывал открытки без подписи в почтовый ящик, следовал за ней на расстоянии и, прячась, как шпион, за встречающиеся на пути деревья и киоски, наблюдал за ней. Худел, бледнел, страдал, ни на что не надеялся.
А она делала вид, будто ничего не происходит. Отмывала исписанные синим маркером стекла в подъезде, выкидывала в корзину для рекламных листовок открытки, выносила в мусор уже завядшие на следующий день розы с переломленными стеблями, а по улице шла уверенным быстрым шагом и никогда не оглядывалась.
Но, конечно, обо всем догадывалась. Надо отдать ей должное – о происходящем она не сообщала Петру. Предпочла не вносить разлад в «мужскую дружбу», а разобраться во всем сама.
Однажды он, как часто бывало, тайной тенью сопровождал ее. Девушка шла уверенно, высоко подняв подбородок. Ее светлые волосы колыхались в такт ее шагам, а полы черного плаща развевались на ветру. Он же шел торопливо, но вместе с тем крадучись, приковав взгляд к резко выделяющимся на черном фоне волосам. И, немного расслабившись оттого, что она не оглядывалась, перестал прятаться. Она уже почти приблизилась к метро, как вдруг резко развернулась и уверенным шагом направилась прямо к нему.
– Прекрати! – сказала она вместо приветствия. – Ты ведешь себя как глупый мальчишка.
Он стушевался и промямлил в оправдание, что вообще не понимает, о чем речь, что на самом деле их встреча у метро – случайна. Что он увидел ее и собирался догнать, чтобы поздороваться.
– Вранье, – поморщилась она и вздернула подбородок. Вышло это так заносчиво, что он почувствовал себя раздавленным. – Не глупи! Я пока ничего не рассказала Петру, давала тебе шанс одуматься, но, если это будет продолжаться и дальше, мне придется внести диссонанс в вашу дружбу.
Он вяло пообещал, что больше такое не повторится. Хотя ничего страшного нет в его скромном проявлении симпатии.
– Симпатии, – передразнила она его и скривила губы в снисходительной усмешке.
Если бы она не усмехнулась тогда так, может, все сложилось бы по-другому. Но он не смог забыть и простить ей ни высокомерно вздернутого подбородка, ни скривившихся в усмешке вожделенных губ, ни жалости в ее холодных глазах. Сама того не зная, тем самым она подписала себе приговор. И даже не могла представить, что самым вероломным окажется ее любимый Петр, которого она так старалась не вмешивать в свои трудности…
V
Лиза долго не могла уснуть. Школьное происшествие настолько сильно подействовало на нее, что девочка, лежа в кровати и обнимая своего плюшевого медведя, еще немного поплакала. Сумерки заретушировали серым многоцветную радость от дневного похода с папой в кафе и вновь напитали ее тревогой и грустью.
Лиза вспоминала сорванную контрольную и с ужасом думала о том, что мало того, что сама получит неудовлетворительную отметку, так еще и ее одноклассники пострадали по ее вине, а завтра Валентина Ивановна при всех отругает Лизу, как ругала классного хулигана и задиру Пашку Соловьева. Девочка в красках рисовала себе сцену наказания и еще крепче прижимала к себе медвежонка. Единственный выход, который ей поначалу показался разумным, – сказаться больной и не идти в школу. Но потом девочка подумала, что рано или поздно на уроки придется возвращаться, да и не хочет она вновь попасть на обучение на дому. Лиза уже проходила через это и еще не забыла горький привкус одиночества и зависти к девочкам, которые могли свободно ходить в школу, друг к другу в гости, щебетать, играть вместе, делиться секретами, радостями и огорчениями. Еще чего доброго, папочка, испугавшись того, что его любимая дочь вновь заболела, попросит доктора запретить ей ходить в школу. Нет, Лиза не может допустить этого! Еще немного покрутившись в кровати, Лиза решила, что правильней всего прийти завтра и попросить прощения у Валентины Ивановны за сорванный финал контрольной работы. Такое решение несколько приободрило ее, и она даже улыбнулась сквозь слезы.
– А ты как думаешь, Тэдди? – обратилась Лиза к своему плюшевому другу. Медвежонок промолчал, и девочка решила, что молчание – это знак согласия.
Потом она стала думать о том, где и как могла потерять свою волшебную ручку. И ей опять стало грустно, ведь ручку она ценила не столько из-за вида волшебной палочки, сколько потому, что ее подарил Лизе отец. Папа, конечно, узнав, что послужило причиной расстройства дочери, засмеялся и сказал, что потеря ручки – это пустяк и он купит ей две или три таких же взамен утраченной. Лиза тогда обрадовалась, но сейчас думала о том, что не могла потерять ручку. Она была аккуратной девочкой, собранной и внимательной. Письменные принадлежности убирала в пенал после каждого урока, а пенал – в портфель. Вот и волшебную ручку, Лиза вспомнила, после диктанта бережно спрятала.
А может, ее украли? Девочка так и подскочила на кровати от ужасной догадки. В классе уже бывали подобные пропажи, которые списывались на случайности. Ну кто не терял ластики, карандаши и другие школьные принадлежности? Только вот любопытно было то, что «терялись» вещи особенные, интересные, привлекательные. Не просто серый безликий ластик, а яркий, с картинками, привезенный из Америки, такой, который не купишь в местном магазине канцтоваров. А недавно одноклассница Лизы Валя Зотова потеряла шифоновый шарфик, который тайком взяла у мамы. Шарфик был небесной красоты в прямом смысле слова – нежно-голубой, как весеннее небо, полупрозрачный и легкий. Валя вытащила его из портфеля в школьном туалете, повязала на шею возле зеркала и модничала целых два урока. Девочки в классе восхищенно вздыхали, просили потрогать чудо и, получив разрешение, несмело гладили паутинную ткань с таким трепетом, будто прикасались к святыне. На третьем уроке учительница попросила Валю снять вещь и убрать ее в портфель, так как она отвлекала других учениц от уроков. Девочка так и сделала, а после четвертого урока обнаружила, что шарфик исчез.
