Линда Ховард - Скажи мне все
Словом, Стивен Лейк обеспечивал отцу самый лучший уход, хотя и не рассчитывал на улучшение его самочувствия. Он уважал отца, любил и тешил себя надеждой, что отец даже теперь, в своем беспомощном полубессознательном состоянии, гордится младшим сыном.
Стивен пробыл с отцом около часа, потом позвал Синду и Джеймса Блокетт, пожал безжизненную руку отца и вышел из комнаты. Его ждало еще много дел, но главное из них — разговор с Раймондом.
Раймонд уже ждал сенатора в холле второго этажа, они спустились на первый, и Стивен предложил:
— Пойдем в кабинет. Там нам никто не помешает.
Он положил руку на плечо Раймонда и легонько похлопал его. Это был жест отца, он всегда так делал — в знак доверия и дружеского расположения к собеседнику.
Раймонду было шестьдесят девять лет, он служил в доме Лейков почти пять десятилетий, и Стивену казалось, что он всегда жил с ними. Долгие годы Раймонд являлся личным секретарем, доверенным помощником отца, выполнял множество его поручений, давал дельные советы, устраивал встречи, налаживал связи… Он был искренне привязан к Лейкам, не только верой и правдой служил Уолтеру Уильяму, но и очень любил его сыновей — Стивена и Уильяма. Когда Уильям внезапно умер, Раймонд переживал не меньше членов семьи, долго не мог смириться с утратой, а когда одиннадцать лет назад хозяина дома, Лейка-старшего, разбил инсульт, Раймонд начал служить младшему сыну — Стивену, ставшему главой семьи, сделался его личным секретарем, верным помощником, надежным советчиком.
В кабинете сенатора уже был накрыт небольшой столик для приемов, на котором стояли чашки с дымящимся кофе, изящная сахарница и сливки в кувшинчике.
Стивен не стал садиться за свой массивный стол и пить кофе там. Так он поступил, когда некоторое время назад принимал Хейса. С Раймондом все было иначе. Он жестом предложил ему сесть за небольшой столик, и сам устроился напротив. Это означало, что он находится с собеседником в доверительных отношениях и выказывает ему дружеское расположение. Словом, никакой официальности.
Стивен бросил в чашку с кофе Раймонда три куска сахара, подчеркивая тем самым, что ему хорошо известны его вкусы и пристрастия. Себе он положил один кусочек и налил в чашку из кувшинчика сливки. Раймонд же любил крепкий черный кофе.
Они сидели друг против друга, и Стивен думал о том, что все-таки хорошо, что Раймонд служит ему. На него можно положиться в самых серьезных ситуациях, а таких ситуаций в жизни сенатора Лейка было множество. Вот и сейчас он хотел обсудить с Раймондом проблемы, связанные с Декстером Витлоу и Риком Мединой.
Он молча кивнул, как бы приглашая Раймонда к разговору. Тот допил кофе, поставил чашечку на блюдце и сказал:
— Я следовал за ним до самого аэропорта. — Голос Раймонда был надтреснутый, хрипловатый. — Он нигде не останавливался, никому не звонил по сотовому телефону. Прибыл в аэропорт, прошел паспортный контроль и сразу направился к воротам «Вылет».
— Но он мог позвонить около ворот! — возразил Стивен.
— Нет. Там легко его подслушать. Зачем ему рисковать? — резонно заметил Раймонд.
Сенатор одобрительно кивнул. Раймонд всегда отличался верностью суждений.
— Знаете… если вы не доверяете ему… — медленно произнес Раймонд и внимательно посмотрел в глаза сенатору.
Лейк с юности хорошо помнил эти незаконченные фразы и пристальные взгляды. Словно Раймонд хотел сконцентрировать их с Уильямом внимание на какой-нибудь проблеме, требующей выдержки и хладнокровия. Так, например, он обучал их с братом охотиться на лося, показывал, как надо себя вести, с чего начинать преследование зверя.
— Ты хочешь сказать, что если я не доверяю ему, то не надо было его нанимать? — с улыбкой продолжил Стивен.
— Вот именно.
— Видишь ли… Я не стал бы прибегать к его услугам, если у него не было бы столь нужных мне связей. Не думаю, что он отважится продать эту секретную информацию. Нет, он так не поступит. Его жизнь, все его существование держится на репутации. Если он не будет соблюдать конфиденциальность в делах, которые ему поручают, от его услуг просто откажутся. И чем он тогда станет заниматься?
— Чем разрешилась нынешняя ситуация? Как он все обставил? — спросил Раймонд.
— Шантажист устранен, но, к сожалению, «отработанный материал» существует, живет и здравствует.
— Плохо, когда из спутанного клубка веревки торчат концы, — покачал головой Раймонд. — Все равно как не завязанные на ботинках шнурки. Того и гляди, наступишь на них, упадешь и сломаешь голову!
— Да, «отработанный материал»— это всегда проблема! — вздохнул сенатор Лейк. — Подожди, пока не сделано самое главное! Поиски еще предстоят.
— Вы правы. Вот только… если что случится…
— Ты о чем? — быстро спросил сенатор.
— Мне не хотелось бы, чтобы была брошена тень на мистера Уолтера, вашего отца. Если, не дай Бог, поднимется шум, это заденет и его репутацию. В его нынешнем состоянии, когда он не может ответить и защитить себя… — Раймонд немного помолчал. — Многие люди не понимают, какой он выдающийся, необыкновенный человек! — с воодушевлением воскликнул он. — Мистер Уолтер не заслужил, чтобы на его имя была брошена тень!
— Конечно, не заслужил, — согласился сенатор.
— Белый мужчина, рост семьдесят один и три четверти дюйма, вес — сто восемьдесят два фунта, примерный возраст — от пятидесяти до пятидесяти пяти лет. Глаза карие, волосы седые. Отличительные приметы: на левом предплечье татуировка с надписью «Всегда верен», на нижнем правом квадранте живота след от хирургического шрама в четыре дюйма длиной, еще один шрам с правой стороны… — монотонным голосом перечислял ассистент судебно-медицинского эксперта.
Слушая его, Марк Частин думал о том, что, наверное, у каждого человека, особенно мужчины, за жизнь набирается определенное количество шрамов: детские шрамы от падений во время игр, шрамы, полученные на войне или в драке, шрамы от хирургических операций… Вот и у этого мертвого парня, лежащего на столе, их было немало. Вот только помогут ли они установить личность убитого?
Надежду на опознание застреленного бродяги вселяли татуировка и то обстоятельство, что он, судя по всему, раньше был военным. Это существенно сужало круг поисков.
Как Марк и предполагал, в утренних газетах и телевизионных новостях ведущие сообщали об убийстве, с энтузиазмом вещали о массированном наступлении преступных элементов на город. Показатели статистики опять были испорчены, и местным властям ничего не оставалось, как призывать граждан к спокойствию и убеждать отдыхающих в городе туристов, что это убийство — чистой воды случайность, незначительная разборка между бездомными бродягами за место на свалке.
