Вероника Ульянова - Готический храм
Он разрывался между желанием построить готический собор и всемирный. Решение показалось ему не простым, а гениальным. Он построит Храм в готическом стиле, но внутри этот храм будет состоять из нескольких залов, каждый будет предназначен для одной из религий: буддийский зал, католический, протестантский, мусульманский, православный, индуистский, языческий зал, Нью-Эйдж, с количеством нужно было еще определиться.
Залы будут соединены коридором и образовывать круг, а в центре этого круга будет патио с застекленной крышей и цветущем вечно зеленым и благоухающим садом. Входы будут в сад из каждого зала. Он хотел сказать этим: не важно какой ты веры – из какого зала ты вышел – попадешь всегда в сад, природа едина, из земли вышел и в землю уйдешь – у природы нет религии, она цветет и пахнет для всех нас, она не различает людей по красоте, уровню дохода, языку…
Архитектура готических храмов была самой завораживающей для него, он помнил учебник истории, на развороте которого он впервые увидал картинку готического собора -каждый раз, открывая обложку, он ахал, по телу пробегала дрожь… но по внутреннему убранству он думал любимцем его станет буддийский или индуистский зал.
Таким образом он отдаст дань любимой фразе, кредо своей жизни и любимому архитектурному стилю, но начинкой станет всемирный, вселенский! Храм.
Когда Максим рассказал свою идею Капитану, тот кинул припасенную гранату:
– Храм всех религий в Казани.
– Еще один?
– Да, и там как раз похожая идея. Вот я тебе даже прочту, – Капитан залез в интернет с телефона, – «архитектор планировал создать следующие залы: Индийских Вед, Китайский Дао, Японский Дзэн-Буддизма, Тибетский, Индонезийский, Египетский, Майя, Иранский, розенкрейцеров и масонов, протестантства, инопланетного разума. И это помимо основных, католического, православного и т.д.
– Он планировал или создал?
– Планировал.
– Ну слава Богу, – внутренне Максим напрягся, ведь до такого он сам не додумался, он собирался сделать 7-8 залов всего, а тут…
– Если бы кто-то посоветовал ему продавать наркоту, то может быть он и достроил бы.
– Кэп, знаешь, иногда можно просто замолчать.
Максим посмотрел фотографии храма в Казани и счастливо выдохнул:
– Я говорю о том, чтобы людей торкнуло, а ты мне пряник показываешь. Мне только есть захотелось. Ну во-первых – экстерьер – смотрится нагромождением, безвкусицей, нет здесь величия, дух не захватывает. И моя идея глобальнее – от сосуществования всех религий вместе – до их смешения и растворения в природе.
– Согласен, ты победил.
С этого момента Максим мучился мыслью о создании инопланетного зала, ведь он сам верил в инопланетян, но все же решил этого не делать.
– Кстати Кэп, я не считаю храм Лотоса – храмом всемирным, это храм Бахаи –монотеистическая религия исповедует единство Бога и единство религий, потому в бахайский храм может прийти человек любого вероисповедания и национальности и помолиться богу, в которого верит. Я строю храм всемирный даже Вселенский если добавлю этот долбанный инопланетных зал, и я не буду называть его как-то, он общий, не нужно особое слово для его обозначения.
Максим полетел в разные страны изучать соборы: конечно же собор Парижской Богоматери во Франции и мусульманский Мавзолей-мечеть Тадж-Махал в Индии; Кёльнский собор в Германии; католический Собор Святого Семейства – символ Барселоны, Испания – не здание, а огромная скульптура, будто лепная работа рук великана; волшебный буддийский Храм Ват Ронг Кхун – будто из баллончика со взбитыми сливками; занесенный в книгу рекордов Гиннеса, как самый грандиозный индуистский, – Храм Акшардхам в Индии и многие другие.
ГЛАВА «ДИМА»
Около десяти вечера Максим вышел за продуктами и прогуляться заодно, направился в лучший по близости супермаркет в паре кварталов от дома. На середине пустого перекрестка он остановился, заметив на крыше девятиэтажки перед ним девушку. Она стояла на краю, ее лицо показалось ему знакомым. Да, точно, они мило поболтали на одной вечеринке. Девушка заметила Максима, глаза ее расширились от ужаса. Она крикнула:
– Ты можешь подняться ко мне?! Мне нужно поговорить с тобой!
Почему бы и нет, подумал Максим, это может быть интересно. Не торопясь, он открыл дверь универсальным ключом от домофона, поднялся на лифте на девятый этаж и пролез в разрозненные прутья решетки на чердак, по маленькой лесенке в открытый люк на крышу и медленно подошел к краю метрах в десяти от девушки. Пока он шел, мелькнула мысль, как было бы забавно подбежать сейчас и толкнуть ее, этого она точно не ожидает, но это был всего лишь черный юмор, Максим никогда еще не убивал людей, он понимал, что вероятно наступит момент, и ему придется сделать это, но уж точно его первый раз не будет для развлечения. Он остановился и смотрел на нее, засунув руки в карманы. Девушка заговорила, все смотря вниз:
– Знаешь, я все сомневалась в своем решении, но тот факт, что я вижу сейчас тебя… Это знак.
– Ты хочешь, чтобы я отговорил тебя?
– Не знаю. А ты поменял свою точку зрения?
– О чем?
– Помнишь наш разговор? О том, что нет любви? Не хочу жить в таком мире.
Максим помнил. Он говорил, что любви нет. Обилие книг, фильмов, песен, всяческих дискуссий о любви – уводит нас от главного: от целей. Все это пропаганда и порабощение, куда более действенное, чем наркота и алкоголь. Любовь, наравне с развратом и адюльтером, ослабляет нас, заставляет метаться в сомнениях и прогибаться, думая, что совершаем подвиг во её имя. И все такое – подытожил Максим свои воспоминания. Он и правда думал, что культ ценности отношений и семейной жизни предназначен, чтобы отнимать у людей время от того, что им действительно необходимо – развития. Все это только, чтобы у народа не было времени разобраться в том, что правительство и должностные лица воруют у них и как это остановить.
– Так тебе и не обязательно жить в таком мире. Живи в своем мире.
– Что ты имеешь ввиду?
– Все физические объекты и переживания людей, и действия их, что тебя окружает – это все фикция, важно лишь то, как ты ко всему относишься. Создай свою вселенную. Знаешь, почему многие сумасшедшие – счастливы? – они верят лишь в то, что хотят верить, и не позволяют никому запудрить себе мозги.
Она разрыдалась. «Да что ж такое, – подумал Максим: – Ну, я хоть попытался.»
– Но ведь это-то и страшно – все нереально, и даже если я буду во что-то верить, то в любой момент я могу понять, что все иллюзорно и разувериться. И как мне поверить, если я заранее знаю, что все ненастоящее. Я не могу придумать любовь, если ее нет.
– Придумай что-нибудь другое. Придумай себе цель.
– Зачем? Моя цель будет только моей, никогда никто не сможет разделить со мной радость, ведь все живут в своих отдельных мирах.
Максим запнулся, поразительно, как она еще не теряет нить разговора, и насколько она серьезно говорит о том, что в мире все несерьезно. Да какого черта.
– Если хочешь моего искреннего мнения – вот оно: если тебя пугают мои слова, то тебя пугает правда, то, как обстоят дела на самом деле, а значит дальше будет только хуже.
Она бросила на него отчаянный взгляд и увидела, что не только в его словах и голосе, но и взгляде, в том, как расслабленно он стоит, ей не найти утешения. Она сделала неуверенный шаг вперед и ее дрожащее тело резко упало вниз с крыши. Удар сердца в момент ее прыжка сотряс все тело Максима, ёкнуло, но на этом его переживания кончились, он посмотрел вниз, ожидая, что может она встанет и уйдет, как ни в чем не бывало, и это лишь сон. Тело было неподвижно, Максим спустился на улицу более безопасным способом. Выйдя из парадной, он медленно пошел к ней посмотреть, жива ли. Проверять пульс, наклоняться к ней и даже подходить слишком близко не пришлось. Расположение частей черепа относительно друг друга не оставляло места для сомнений. Он тихо произнес:
– Ты сделала правильный выбор. На самом деле этот мир достаточно определен, и, независимо от точки зрения на него, он не для слабаков.
Он понимал, что это жестоко – все его слова и действия по отношению к ней, он прислушивался к себе, пытаясь найти следы сострадания, но их не было. С другой стороны, подумал Максим, не я жесток, жестоко пространство, в котором все происходит, я не жестокий. Я адекватный. Ему стало немного грустно от того, что не было грустно и ему это не понравилось, он итак грустил по поводу Андрея и новых поводов для грусти иметь не особо хотел.
Позади себя Максим услышал шаги – резко повернувшись – он увидел подбегающего незнакомого паренька, на вид лет двадцати, маленького роста, светловолосый, красивый с тонкими чертами лица, только нос у него откровенно кривой, видно ломаный неоднократно. Парень склонился над девушкой, её глаза были открыты, но безжизненны. Через два года Дима вспомнит этот момент и оценит иронию того, что знакомство его и Максима началось со смерти девушки и закончится также.
