Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли
С тех пор эти слова все время звучат у нее в голове. И очень смущают — она никак не может представить себя в роли женщины, раз и навсегда отдавшей тело и душу мужчине.
Клэр не отошла от потрясения, испытанного ею в Рагби. И все еще не могла понять мать, променявшую сэра Клиффорда на отца. Спору нет, отец замечательный человек, но бросить ради него сэра Клиффорда и навсегда уехать из Рагби — этого Клэр понять не дано.
Сегодня она впервые за всю жизнь позавидовала матери.
В этот вечер Джонни Куттса вместе с его скудными пожитками переселили в «Лебединую долину». Мать с отцом горячо обсуждали его будущее. Клэр сидела и молча слушала родителей, поражаясь и одновременно восхищаясь тем наивным надеждам, которые они возлагали на внука. В конце концов не удержалась и со смехом сказала:
— Ну вот, отец, теперь наконец у тебя будет деловой партнер.
— Да, это так, — простодушно согласился Меллорс.
Странные создания женщины — как они быстро приноравливаются к обстоятельствам. Слабы, эмоционально неустойчивы, но в то же время тверды, как скалы, если речь заходит о защите слабых и беспомощных. А вот он, Оливер, все никак не может оправиться от удара, который нанесла ему эта его негодяйка-дочь. Подумать только: бросить малыша, чтобы вернуться к той позорной жизни. Ему даже думать противно, к какой.
Дочь с матерью уединились в спальне Клэр и еще долго разговаривали.
— Родная моя, ты даже не представляешь, как благодарен тебе отец. Он сказал, что восхищен тобой. Девочка моя, ты сделала нас счастливыми людьми.
Клэр покраснела от смущения.
— Я очень рада, — пробормотала она.
— Ну, а теперь, может быть, расскажешь мне о нем? — робко спросила Конни, присаживаясь на краешек кровати.
Она уже облачилась в халат и расчесала свои роскошные волосы, и Клэр, глядя на Конни, вдруг представила себе, какой та была красавицей в молодости и как ее любили и хотели сэр Клиффорд и отец.
Клэр довольно сдержанно пересказала матери все то, о чем уже писала в письме. Так же сдержанно ответила на несколько вопросов Конни. А ту просто разбирало любопытство. И Клэр до какой-то степени удалось его утолить. Она с удовольствием описала в подробностях дом, сад, самого сэра Клиффорда, рассказала о том образе жизни, который он теперь ведет.
Конни слушала, затаив дыхание, и то и дело кивала головой.
— Подумать только! Значит, Клиффорд поседел! — восклицала она. — Раньше у него не было ни одного седого волоска. Судя по твоим описаниям, он пребывает в полном здравии.
— Да, в целом он чувствует себя хорошо, хоть и говорил мне, что последнее время его стало беспокоить сердце и приходится вести себя осмотрительно.
— Бедняга Клиффорд…
— Думаю, он вовсе не нуждается в жалости, — заметила Клэр.
Она сидела возле туалетного столика спиной к Конни и медленно расчесывала волосы.
— Вижу, ты с ним поладила.
Конни смотрела на прямую спину дочери.
— Да.
— Я так и думала. — Конни тихо вздохнула. — Он много говорил обо мне?
На эту тему Клэр почему-то разговаривать не хотелось.
— Много. И очень хорошо. Мне кажется, он любил тебя, мама.
Конни почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она крепко стиснула ладони.
— Знаю. Еще я знаю, что ты осуждаешь меня за то, что я оставила Рагби. Ты никогда меня не поймешь.
— Не будем говорить на эту тему, — мягко, но решительно заявила Клэр.
Какая она странная и, оказывается, очень сильная духом, эта девочка, которую я произвела на свет, думала Конни Меллорс.
И вдруг вместо ревности, которую ей бы следовало испытать из-за того, что Клэр так близко сошлась с сэром Клиффордом (разумеется, ревности и обиды в первую очередь за Оливера) Конни почувствовала гордость. Она гордилась, что Клиффорд не просто принял ее, Конни, дочь, а еще и проникся к ней всей душой.
— Что ж, очень рада, что ты хорошо провела время и так сблизилась с Клиффордом, — сказала она.
— Спасибо тебе, мама.
— Дорогая, прошу тебя, постарайся отнестись терпимо к моему прошлому, ладно? Пойми, если можешь, что от настоящей любви бывает нет сил отказаться.
Наступило молчание. Для Конни оно казалось невыносимым. Потом вдруг Клэр сказала:
— Кто знает, суждено мне или нет испытать такую любовь, но я пока не потеряла надежду на чудо.
И Конни возликовала от этих слов. Наконец-то, наконец ее девочка признала, что на свете существует настоящая любовь. Ей захотелось привлечь Клэр к себе, расцеловать, быть может, даже всплакнуть на ее груди слезами радости, но помня всегда о нелюбви дочери к проявлению подобного рода чувств, она лишь прошептала:
— И это чудо свершится.
Клэр перестала расчесывать волосы и долго смотрела на себя в зеркало.
Немножко осмелев, Конни спросила:
— Надеюсь, ты не очень рассердилась на меня за то, что я попросила тебя взглянуть на нашу сторожку. Ты ее видела?
— Нет. Сэр Клиффорд велел ее спалить. Еще много лет назад. Ты что, не получила моего письма? Я тебе там все написала.
Лицо Конни вдруг сморщилось и стало жалким и старым.
— Как ужасно! Лучше бы мне об этом не знать! — воскликнула она.
Ну что, наконец поняла? — думала Клэр. Поняла глубину его гнева и печали из-за того, что ты его бросила?..
И снова она почувствовала к матери неприязнь.
— Хочу спать, — сказала Клэр, притворно зевая. — Я сегодня очень устала.
Конни не так-то просто было обмануть. Покидая комнату дочери, она думала о том, что поспешила со своими выводами. Клэр все еще очень далека от нее. Она живет совсем в ином измерении.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Совсем недавно отпраздновали Рождество.
Стояло промозглое и туманное зимнее утро.
Клэр получила недельный отпуск. Всю осень и зиму она работала, не покладая рук, с трудом выдерживая адские нагрузки. Три дня назад ей исполнился двадцать один год. Она стала совершеннолетней. Но в военное время это событие значило так мало. Когда-то Клэр думала, что совершеннолетие станет той вехой в ее жизни, откуда начнется новый отсчет. На самом же деле ничего не изменилось. Она получила много поздравлений и подарков от друзей, родителей, тети Хильды и Пип, в ее честь устроили небольшой обед в «Хайд-парк отеле», на котором должны были присутствовать и отец с матерью, однако в самый последний момент маленький Джонни — ему уже исполнилось восемь месяцев — затемпературил, и Конни побоялась оставить малыша на чужих людей, ну а Оливер, по обыкновению, без своей Конни на людях не появлялся.
Но Клэр не обиделась и даже не расстроилась — маленький Джонни давно стал для нее родным человечком. Она радовалась, что у ее уже отнюдь не молодых родителей появилась новая — радостная — забота, так оживившая их жизнь. Ведь ребенок отныне всецело принадлежал им — Глория как в воду канула.
