Марина Туровская - Серый ангел
«Правильно, — заурчал голубой голос номер два, — пусть проявляет заботу, привыкает». Оранжевый голос заставил мое плечо окаменеть: «Если этот сексуальный раздражитель оставит свою аристократическую лапу на твоем плече, мы сойдем с трассы через пять минут».
Руку Кирилла с моего плеча снял брат и захохотал мне в ухо.
— Машка, я с Кирюхой поспорил, что ты выдержишь до трех часов без обеда, а он был уверен, что только до часу. Я выиграл, так что его очередь вести. Тормозни вон у той харчевни, купим чего-нибудь пожевать.
Вот так, единственный братец испортил распрекрасное настроение. Кирилл просчитался в оценке моего аппетита, а совсем не горел желанием проявить внимание.
Мне почему-то стало так обидно, что я, предупредительно взглянув на Анну, тут же тормознула, отчего Толик и Кирилл влипли в передние кресла.
На трассе за Уралом мне нравятся не многолюдные кафе, а простые деревенские дома, на окне которых белеет бумажка с надписью «обеды». Останавливаешься напротив такого дома, сигналишь, из окошка выглядывает тетушка шестидесятого размера и машет рукой.
Заходишь в горницу, и в просторной кухне садишься за стол, покрытый белой скатертью, роль которой исполняет праздничная простыня. В окошко видна привязанная корова; с русской печки, размером в бронетранспортер, на гостей смотрят маленькие внуки и обязательная кошка.
Какие же здесь пельмени! Сказка! Бывают размером в два сантиметра, и глотаешь их один десяток за другим. А бывают не с мясом, а с жареной жирной рыбкой. Рыбка особая, не осетрина, но чем-то на нее похожая. И пельмени размером с пирожок. Съел три штуки, и дышать невозможно.
Под такие-то пельмени с рыбкой я и надралась сорокаградусной настоечки по самые брови. От обиды на брата. Отговорилась жарой, мигнула хозяйке, и пошла обедать в летнюю кухню. Аня, выказывая моральную поддержку, села вместе со мной во дворе.
Вылакала пол-литра самогонки. Аня опрокинула только одну стопку.
Я хотела еще пол-литра мутной жидкости протащить с собой, но бдительный Толик в последний момент прервал сделку, происходящую на кухне деревенского дома, и всучил пышной тетке мой жидкий трофей обратно.
Не меньше часа я мучилась от обжорства и перепития на переднем сиденье «Мерседеса», а брат вел машину и читал мне нотацию. И я почувствовала, что вполне созрела для убийства, и даже начала искать глазами в машине предмет потяжелее. В ту минуту, когда я начала тянуться к огнетушителю, Анна, сидящая рядом с Кириллом, заявила, что она хочет попробовать вести машину. Оказалось, что и водительские права у нее есть.
Толик вызвался помочь с инструктажем. Аня села за руль, а я оказалась рядом с Кириллом. При нем стонать было неудобно. Я молча смотрела в окно, пока не заснула…
Проснулась от ощущения близкого счастья. Оказывается, я спала, устроив голову на коленях у Кирилла, а он тихо перебирал мои волосы и смотрел в окно. Я полчаса притворялась спящей, чтобы продлить фантастическую ситуацию. Да я целый день готова была лежать у него на коленях, но мой организм требовал восстановления водного баланса. То есть одновременно похмелиться и пописать. Физиология штука упрямая, с нею спорить вредно.
При «просыпании» я с наслаждением облапала парня по полной программе, после чего покаянно попросила у брата пивка. Толик парень гуманный, к тому же пью я редко, так что после посещения придорожного овражка я усладилась выделенной мне бутылкой пива.
Вечером мы остановились в мотеле, в котором ночевали по пути к своей цели. Здесь было мало народа, недорогой ресторан и никаких дальнобойщиков.
Если бы Аня проявила к Толику хоть каплю сексуального внимания, я бы насильно засунула ее к нему в номер, а сама тихо бы страдала на соседней кровати второго номера. Но — нет! Что у Толика, что у Ани было настоящее друг к другу расположение, но исключительно дружеское.
Пришлось мне «страдать» в отдельной кровати, зная, что через стенку безмятежно спит Кирилл, и если снятся ему эротические сны, то главная героиня в них совсем не я. Надолго моих страданий не хватило, минут через десять я заснула.
На следующий день мы перевалили за Урал. Сбоку от петляющей трассы стоял бетонный указатель с двумя стрелками — на одной было написано «Азия», на другой «Европа». Я этот пьедестал советских времен уже видела, а Анна смотрела с интересом.
Кирилл попросил притормозить, достал из своего блокнота набросок «бетонной красотищи» и дорисовал в нем с азиатской стороны монгола, сильно смахивающего на якута, а с европейской — того же мужика, но в смокинге. Анна рисунок похвалила. Мой болотный голос мрачно прокомментировал, что первой обязана была похвалить я.
И тут мне в голову пришел вопрос, до которого я не додумалась в предыдущие два дня.
— Аня, почему ты не обижаешься, что мы сначала едем в Осташков и только потом в Москву?
— Мне с вами интересно. Я несколько лет провела в маленьком поселке и сейчас привыкаю к новой жизни.
— Аня… — Я заглянула ей в глаза, а она прятала взгляд. — Ты сейчас не договариваешь.
— Я боюсь сглазить. — Глаза Ани повлажнели. — Просто боюсь сглазить. Доеду до Москвы, приду в себя и тогда позвоню маме. Я ее не видела два года.
— Понятно, извини.
Весь день я читала «Мастера и Маргариту», которую читала целый год, пообещав маме ознакомиться с классикой, а Анна с интересом просматривала глянцевые журналы. Два раза задремав над хорошей книжкой, я поменялась ею с Аней на журнал. И зря. Мало какое платье, тем более купальник, смог бы порадовать мою фигуру. Прочитав две статьи «о лифтинге и фитнесе», которые мало сочетались с моей жизнью, я поменялась обратно на книгу. Там даже мифологические герои были более настоящими и реальными, чем весь «гламурненький» журнал.
Ребята по очереди вели машину.
К ночи мы въехали в Тверскую область.
* * *На подготовку к отъезду из Зоны у Лёнчика ушло всего два дня. Геннадий, выполняя особый приказ Аристарха, вызывал его в медблок пять раз, забирал в два раза больше крови, давал мочегонные и слабительные, короче, выжимал из его бесценного организма все, что можно.
В разговорах с Аристархом Лёнчик настаивал на том, что Анна сбежала не просто так, а чтобы хорошо подготовиться и затем отомстить лично ему за то, что он в последние годы сильно портил ей жизнь. Генерал смеялся.
— Много чести, Лёнчик. Ей просто надоело быть дойной коровой и каждый день сдавать кровь, писать исключительно в биотуалет, откладывать менструальную кровь и так далее. Свободы ей захотелось. Ну, ничего, через год ей все равно придется вернуться… если она чего-нибудь не придумает. Чего стоишь? — Аристарх кивнул на стул. — Садись. Видел отсеки в бункере, в которых дети будут жить? Там сделали ремонт.
