Найо Марш - Убийство по-римски
— В данном случае излишнее, — холодно проговорила она, сознательно отвечая оскорблением на оскорбление.
Грант перешел к ней и поспешно сказал:
— Я наконец-то узнал вас. Тогда я не узнал. Мы ведь встретились в «Костер-пресс», правда?
«Костер-пресс» было название его лондонского издательства.
— На мгновение, — сказала Софи и воскликнула: — Как здесь чудно!
Они были в базилике.
Она сияла великолепием, словно излучая собственный свет. Она вся жила красками: «средиземноморская» красная, ярко-розовая, голубая, зеленая, слоновая кость и багровый мрамор, трепетная золотая мозаика. И в этом стечении красок доминировал тот самый пунцовый цвет, который образует живой фон римских и помпейских фресок.
Зачарованная Софи отделилась от группы и не могла наглядеться. Оставшийся с Аллейном Грант немедленно присоединился к ней.
— И мне надо обо всем этом говорить, — пробормотал он. — О Боже, как не хочется!
Она бросила на него быстрый взгляд и спросила:
— Тогда зачем говорить?
— Вы думаете, я притворяюсь? Простите.
— На самом деле не все ли равно, что я думаю?
— Не надо быть такой злюкой.
Они с изумлением посмотрели друг на друга.
— Я ничего не могу понять, — неожиданно сказал Грант. — Я же вас совсем не знаю.
— Ничего, — в панике задохнулась Софи. — Это меня не касается. Простите, я вас оскорбила.
— Ничуть.
— А теперь, — пропел Себастиан Мейлер, — я даю слово моему многоуважаемому коллеге мистеру Гранту.
Грант слегка и принужденно поклонился Софи и вышел лицом к аудитории.
Он начал. Он тоже хорошо знал свое дело, но придавал своим словам то очарование, которого недоставало мистеру Мейлеру. «Хотя бы потому, — признала Софи, — что он выглядит гораздо привлекательнее». Тонкие черты его довольно красивого лица прекрасно гармонировали со средневековыми изображениями. Он ввел их глубже в сияющую церковь. В ней были еще две-три группы туристов — немного по сравнению с толпами, осаждающими знаменитые памятники.
Грант объяснил, что даже в этом, самом недавнем из трех слоев Сан-Томмазо, несметные богатства различных эпох. Когда в двенадцатом веке старую церковь засыпали, ее сокровища, включавшие предметы из языческого домовладения внизу, перенесли в новую базилику, так что классические, средневековые и ренессансные работы перемешались.
— Они находились рядом так долго, что с течением времени срослись. Теперь вы видите, как прекрасно они гармонируют друг с другом.
— То же бывает и на домашнем уровне, не правда ли? — сказал Аллейн. — В домах, принадлежащих одному роду в течение многих поколений, образуется некое согласие противоположностей.
— Совершенно верно, — согласился Грант, быстро взглянув на него. — Пойдемте дальше.
Волна ароматов возвестила о том, что к локтю Аллейна пристроилась леди Брейсли.
— Как замечательно вы это выразили, — пробормотала она. — Какой вы умный.
Замшевая перчатка с костистым содержимым коснулась его руки. Она свесила голову набок и поглядывала на него. Наблюдавшая за ним Софи подумала, что его лицо словно закрыла занавеска, и действительно, Аллейн страдал от наплыва отвращения и жалости и сознавал свою беспомощность. «Что бы я только не дал, — думал он, — чтобы избавиться от этой дамы».
С другой стороны к леди Брейсли подошел Себастиан Мейлер и прошептал что-то, что Аллейн не разобрал. Грант заговорил снова. Перчатка сползла с руки Аллейна, и леди Брейсли с мистером Мейлером скрылись из виду за соединением двух пилястров. «Что это? — раздумывал Аллейн. — Мейлер пришел мне на выручку или он хочет сказать леди Брейсли нечто особенное и тайное?»
Грант провел группу по центру нефа и сквозь огражденную scola cantorum[18]. Софи думала, что он говорит не слишком много и не слишком мало, но все к месту. Ее изумила огромная золотая чашевидная мозаика апсиды. Акант и виноградные лозы, переплетаясь, обнимали группки обыкновенных людей, занятых своими средневековыми делами. Хотя крест доминировал надо всем, казалось, и он вырос из какого-то дохристианского дерева.
— Об апсиде я ничего не скажу, — произнес Грант. — Она говорит за себя.
Мейлер и леди Брейсли появились вновь. Она присела на скамью хора и — то ли это был эффект освещения, то ли на нее накатила волна изнеможения, как это бывает у старых людей, — но казалось, она съежилась за своим ненадежным фасадом. Однако это продолжалось мгновенье. Она выпрямила спину и жестом подозвала племянника, который беспокойно топтался на краю группы, отчасти слушая, отчасти чего-то ожидая. Он подсел к ней, они пошептались, он — зевая и ерзая, она, очевидно, в некотором волнении.
Группа двинулась вокруг базилики. Ван дер Вегели фотографировали и задавали множество вопросов. Они были утомительно эрудированны по части римских древностей. Вскоре барон с лукавым видом стал спрашивать о подробностях, которые были так живо изображены в романе Гранта. В данную минуту не стоят ли они на том месте, где встретились его герои? Можно ли точно повторить путь, пройденный ими в удивительной кульминационной сцене?
— О-а! — с энтузиазмом воскликнула баронесса, воспроизводя голосом хроматическую гамму. — Это будет фоскитительно. Да?
Грант прореагировал на ее призыв, как на все предшествовавшие слова: со сдержанным отвращением. Он бросил на Софи и Аллейна по острому взгляду, посмотрел на Себастиана Мейлера прямо-таки с ненавистью и путано объяснил, что автор редко воспроизводит детали в точности и преображает действительную обстановку не меньше, чем реальных людей.
— Я не хочу сказать, что у меня все не началось отсюда, с Сан-Томмазо, — обратился он к Софи. — Конечно, отсюда. Но я дал ему другое название и преобразил его по своему усмотрению.
— На что имели полное право, — смело выступила Софи, и Аллейн подумал, что в данный момент этих двоих объединяет общее поле деятельности.
— Да, но, пожалуйста, покажите нам, — настаивала леди Брейсли. — Не будьте таким противным. Покажите. Вы обещали. Вы сами знаете, что обещали.
— Иначе зачем бы мы сюда приехали? — сказал Кеннет Дорн. — Что, не так? Я полагал, что вы и есть главный аттракцион.
Он приблизился к Гранту и стоял в не лишенной элегантности позе, левая рука на одном из пюпитров scola cantorum, правая уперта в бок. Это была не поза хулигана, но в ней содержался вызов и она выявляла, по крайней мере, одну из сторон характера молодого человека. Он поглядел на Гранта расширенными глазами.
— Вы что, закругляетесь? — спросил он. — Или я ошибся? Или это дерзость с моей стороны?
