Дмитрий Вересов - У Терека два берега…
– Тоже джинны. Очень злые джинны.
– Что же тогда они не справились с Салманом? Что молчишь?
Айшат вдруг овладел какой-то мальчише-ский задор, ей захотелось надерзить Дуте, унизить этого калеку, осрамить его. Так иногда молодая самка не с того ни с сего накидывается на хромого калеку-самца, зло куснет и отбежит, сама удивляясь своей ярости.
– А знаешь, Дута, – закричала девушка, – что это все вранье? Просто есть на свете лихие джигиты, а есть жалкие трусы, которые оправдывают свои неудачи джиннами. Есть Салман Бейбулатов, который совершает подвиги, защищая родную землю. От боевого крика которого трепещут сердца врагов. А есть…
Она не договорила. Дута круто повернулся и, припадая на одну ногу, побежал к утесу.
– Дута! Ты куда?! – крикнула Айшат, поняв, что задумал несчастный калека.
Дута быстро ковылял к утесу. Девушка бросилась за ним.
– Погоди, Дута!.. Не верь моим словам!.. Я не хотела их говорить! – кричала она на бегу, понимая, что на горном склоне Дута не уступает ей в быстроте бега. – Хорошо!.. Это не я говорила… Ты прав – это джинны говорили за меня! Погоди… Я так не думаю! Остановись…
У подножия утеса она настигла Дуту и вцепилась в его кожаный наборный пояс. Но он, как молодой вол, потащил ее за собой по утесу. Айшат упала на колени, чувствуя в этой напрасной борьбе свою легкость и хрупкость. Комья земли и камни вылетали у нее из-под ног, не давая возможности остановить Дуту, стремившегося вверх по склону. Только небольшое ореховое дерево сжалилось над ней, оказавшись на их пути. Айшат обхватила гибкий ствол ногами и стиснула их так крепко, словно боролась за свою честь. Тут их движение и остановилось, потому что Дута упирался в землю больной ногой и не мог найти точку опоры, чтобы разорвать эту живую цепь. Тогда он обернулся, чтобы сильными, ловкими руками отцепить от себя, оторвать кошку-Айшат…
– Что тут такое происходит, товарищи? – послышался спокойный мужской голос в нескольких шагах от борющихся.
На горной тропе, идущей мимо утеса, появилась группа людей, одетых скорее спортивно, с рюкзаками и винтовками за спиной. Впереди всех шел молодой мужчина славянской внешности, высокого роста и атлетического сложения.
– Если это семейная сцена, – сказал он, улыбаясь, – то прошу прощения за вмешательство. А если вам нужна наша помощь, то рады стараться. В любом случае, товарищи, ассалам алайкум, как говорится!
Айшат отпустила сначала ствол орешника, а потом пояс Дуты, оправила рубашку и волосы.
– Здравствуйте, – по-русски сказала она, без опаски оглядывая незнакомцев.
Дута ничего не ответил. Он сел у подножия утеса и стал поправлять сапог на больной ноге, прикрывая на всякий случай висевший на поясе кинжал. Высокий усмехнулся чему-то.
– Прошу прощения, товарищи, я начальник геологической партии Евгений Горелов. Мы производим у вас в горах картографическую съемку местности. А это мои коллеги-геологи. А вы, наверное, местные?
Эдиев продолжал недружелюбно молчать, глядя на незнакомцев, а Айшат улыбнулась им приветливо, хотя и несколько смущенно оттого, что столько мужчин видели ее в таком странном положении.
– Мы из этого аула. Живем здесь, – сказала она.
– А как ваш аул называется? – спросил высокий, все так же улыбаясь.
Айшат впервые видела у мужчины такую ямочку на подбородке. Она подумала, что это может быть след от кинжала или ножа. Хотя ямочка показывалась во время улыбки и была аккуратной, точно посередине.
– Дойзал-Юрт, – ответила она, следя, когда опять покажется странная ложбинка на подбородке у мужчины.
Тут к ним подтянулись и остальные геологи. Среди них Айшат заметила девушку с такой же, как у остальных, ношей за плечами. Девушка была курносой, с обгоревшими от костра ресницами и бровями. Ее появление, видимо, немного успокоило Дуту.
Он выпрямился и спросил с подозрением:
– Нефть искать, ходить? Плохое время. Война.
Он говорил по-русски гораздо хуже Айшат, которая много общалась со своей русской подругой.
– Я же сказал, товарищ, – ответил Горелов, – производим картографию местности. А полезные ископаемые нужны нашей стране и на войне, и в мирное время. На войне особенно. Танки на чем ездят? А самолеты?.. То-то! Я вот что хотел у вас спросить. Можно в вашем ауле купить немного муки и молока? Да еще бы меда, а то вот товарищ наш, геолог Лычко, что-то расклеилась. Туманы у вас в горах холодные, вот и наглоталась туманов-то.
Горелов подмигнул курносой, и та улыбнулась ему с какой-то поспешностью.
– Так что, можно, говорю, нам у вас затовариться? И насчет меда вот?
– Конечно, можно, – улыбнулась Айшат. – Мука, молоко – это и у нас можно. Отец, мать будут рады гостям. А мед очень хороший у Саадаевых. Маша Саадаева не откажет…
– Маша? Имя русское, – удивился Горелов.
– Она и есть русская. Маша на конезаводе – секретарь комсомольской организации. Комсомольский вожак.
– Вот как! – удивился геолог. – А тебя-то как зовут?
– Меня Айшат.
– А тебя, джигит? – повернулся Горелов к Дуте.
– А я – не нефть. Для чего со мной геологам знакомиться?
– Вот ты, значит, какой! – Горелов опять усмехнулся. – А я слышал, что горцы – народ гостеприимный.
– Здесь – не дом мой, радоваться гость. Здесь горы. Много чужих людей в горах – это не гости и не кунаки.
– Может, ты считаешь нас врагами?
Дута не ответил, повернулся и пошел мимо утеса по склону вверх, где лес густел и жался к земле. Геологи не видели, как, скрывшись в зарослях кустарника, Дута упал в траву и, извиваясь змеей, подполз к тому месту, откуда видны были геологи и Айшат.
– Не очень приветлив твой земляк, – сказал Горелов, кивнув вслед уходящему Дуте.
– Он инвалид, – сказала Айшат. – Покалечился в детстве. Теперь вот в армию его не берут. Коня его любимого в армию забрали, а его самого нет. Вот он и злится.
– Понятное дело. Так что проводишь меня, Айшат, в Дойзал-Юрт?
– Провожу, – согласилась девушка, улыбнулась и тут же смутилась своей улыбки.
Горелов что-то сказал геологам, а потом подошел к Айшат.
– Ну, милая пэри, веди меня в свои чертоги.
Айшат посмотрела на его ямочку и вдруг всплеснула руками.
– Никак нельзя, товарищ геолог! Не могу я вас проводить.
– Это почему же? – удивился Горелов.
– Не могу я выйти из леса вдвоем с мужчиной. Что в ауле подумают? Нет, не пойду.
– Ну, Айшат, ты же комсомолка!
– Я – не комсомолка, я – мусульманка.
– Это ты напрасно. Плохо работает ваша Маша, комсомольский вожак.
– Нет, она хорошо работает. Только здесь, в горах, другие законы.
– Это ты брось. Комсомол – он тебе и в горах, и в лесах, и на море. Хоть в пустыне… Это ваша чеченская темнота, муллы ваши портят народ, мутят против Советской власти. Да ладно… Ксюша, пошли с нами! С женщиной и мужчиной-то тебе из леса выходить можно?
