Джулия Гарвуд - Скрытая ярость
Но Джордан ушла в себя и, судя по всему, пыталась оживить в памяти то немногое, что осело там из ночного разговора.
– Припоминаю что-то еще... о том, что ты чуть не разнесла что-то на кусочки... имеется в виду, чуть не провалила важное дело, да? Я в тот момент не могла думать ни о чем, кроме операции, и теперь очень сожалею. Или, может, ты снова взялась за свои опыты и чуть не взорвала дом? По-моему, ты уже должна была набраться кое-какого опыта... Постой, постой! Знаю! Ты учишься готовить. Ну, ясно. Как тогда у меня дома, когда я чуть не лишилась кухни.
– Это был случайный недосмотр! Мелочь, не стоит даже упоминать.
– Ради которой выезжала пожарная команда.
– Слушай, это была не самая лучшая смена темы. Я вспомнила, что едва перекусила перед дорогой. Живот уже подводит от голода. Пойдем куда-нибудь или закажем на дом?
Минут десять прошло в жарких спорах о том, что доставит больше удовольствия и меньше хлопот, и дело кончилось прогулкой к ближайшему бистро, где, по мнению Кейт, подавали лучшую в городе похлебку из морепродуктов.
Однако ни одна из подруг не отдала должное густому вкусному вареву. Джордан как-то потухла, и при виде этого у Кейт пропал аппетит. Желудок у нее по-прежнему сводило, но уже от тревоги, и все тело отзывалось тупой ноющей болью, словно она вернулась с разгрузки вагонов. Однако это было все же лучше, чем острая боль в душе, с которой она уснула накануне. Ощутить нечто подобное означало бы снова удариться в слезы.
Кейт решила разогнать как уныние Джордан, так и свое. Хотя бы сделать такую попытку.
– Так ты хочешь знать, кого чуть не разнесло?
Джордан перестала возить ложкой в остывшей похлебке и бледно улыбнулась.
– Выкладывай.
– Меня! Я не шучу. Могу дать пощупать шишку на затылке, она еще не прошла. И если бы ты пригляделась, то заметила бы под слоем макияжа синячише у меня на лбу. Я его замазывала чуть не полчаса!
– Где, ты говоришь, у тебя шишка? Кейт показала.
– Боже ты мой! А синяк я, между прочим, заметила.
– И ничего не сказала?
– А что говорить? Я думала, ты споткнулась и приложилась лбом. Это и само по себе неприятно, а если каждый начнет комментировать...
– Это ты постоянно обо все спотыкаешься! Не приписывай мне своих достоинств.
– Так, говоришь, был взрыв? Теракт?
– Не знаю.
– А точнее?
– Как бы это объяснить? Думаю, лучше начать с самого начала. Как ты относишься к вандербра?
Глава 9
Память у Кейт была избирательная. В ходе долгой болезни матери они с сестрами провели как будто целую жизнь в приемных покоях, комнатах ожидания, в предбанниках кабинетов, но, спроси кто-нибудь, она не сумела бы описать ни одного из этих помещений. Детали вроде рисунка на обоях, предметов мебели, цвета ковра просто не задерживались у нее в памяти – возможно, потому, что были типичными, стереотипными и неприветливыми для тех, кто вынужден был там находиться.
Зато она отлично помнила людей, что входили в те помещения в ее присутствии, хотя и в них было нечто по большому счету одинаковое – чувство страха за себя или за близких. Люди уходили, а страх оставался, сгущался в воздухе, пропитывал стены и предметы и, как вирус, передавался тем, кто входил следующим.
Тягучее и вялое больничное время. Живой и деятельный страх лечебницы. Отвратительная смесь того и другого.
В памяти Кейт всплывали семьи, сбившиеся вместе маленьким испуганным стадом во взаимной бессознательной потребности в поддержке и утешении. Помнила молодого мужчину с двумя детьми, которых он судорожно прижимал к себе обеими руками, и с книжкой на коленях, которую механически им читал в ожидании, пока врачи вынесут приговор: будет их мать жить или умрет. Помнила и то, как, измученный неизвестностью, он не выдержал добрых новостей и разрыдался прямо в лицо улыбающемуся хирургу.
Еще была престарелая женщина, сидевшая в сторонке, до тех пор пока в комнату ожидания не вошли и не устроились с ней рядом сестры Маккена. Должно быть, устав от молчания, она разговорилась о том, что ее мужу ставят биостимулятор и что случай настолько сложный, что нельзя гарантировать благополучный исход. За этим последовали истории из семейной жизни, о том, какой хороший и добрый человек ее муж. Одна переходила в другую, женщина говорила со все более лихорадочной поспешностью, словно пыталась заговорить судьбу. Никто не мог вставить слова, и у Кейт затрещала голова. Она попробовала отвлечься, воображая себе сверхмощные ушные затычки, и только это помогло выдерживать болтовню соседки с сочувственной улыбкой на губах.
Ожидание само по себе не слишком приятно, а ждать в больнице – это что-то вроде испытания на прочность. День, когда Кейт проводила Джордан в операционное крыло, стал для нее как раз таким испытанием. Для начала возник какой-то срочный случай, и время операции передвинулось на десять часов, а между тем Джордан подготовили уже к половине седьмого. К счастью, с ней разрешили оставаться в предбаннике операционной, но в конце концов ее увезли, и медсестра, по виду не старше двенадцати лет, взялась проводить Кейт в комнату ожидания. После долгих блужданий по коридорам та усомнилась, что провожатая знает, куда идти. Нужное помещение оказалось, как и следовало ожидать, в непосредственной близости оттого, куда увезли Джордан, и они волей-неволей попали туда, сделав полный круг по громадной больнице.
Вообще говоря, комнат было две, одна основная – со столом, телефоном и юной особой, очень похожей на провожатую Кейт. К ней следовало обращаться «с любыми возникшими вопросами» (что против воли заставило улыбнуться), она же вызывала родных, когда это требовалось. Назвав свое имя, Кейт огляделась и, не обнаружив ни одного свободного места, прошла в комнату поменьше, откуда как раз выходила семья человек из пяти, все как один с покрасневшими от слез глазами – должно быть, поэтому там больше никто не обосновался.
Кейт уселась с чувством облегчения от того, что одна. У нее не было ни малейшего желания обсуждать, почему она здесь, и выслушивать рассказы других, посторонних ей, людей. Она немного посмотрела в окно, раскрыла журнал, но тут же отложила, слишком взвинченная, чтобы читать. Ей хотелось выплакаться, но об этом не могло быть и речи.
Прошло некоторое время. Снова, чисто автоматически, Кейт взяла журнал и заметила, что руки трясутся.
Нет, так нельзя. Надо надеяться на лучшее! Чего ради нервничать? Это же не настоящая опухоль, просто уплотнение, и операция не из серьезных. Все будет в порядке. Правда, хирург выглядел как-то мрачновато... но это по словам Джордан, а она вечно преувеличивает.
Что за чушь! Когда это Джордан преувеличивала? Она рассудительна, практична, осторожна, с рациональным подходом к вещам. На такую позицию следует встать и ей. Не пытаться оболванить себя всякой утешительной ерундой, а честно и беспристрастно взглянуть на вещи. Найти веские доводы, почему все обойдется. Кстати, это поможет отвлечься.
