Лори Брайт - Мнимая измена
— Вообще-то у нас разные мотивы: Дин собирается за куском свадебного пирога удовольствий, а я по чисто деловым соображениям. Я достаточно полно ответил на твои вопросы, Дженна?
— Да.
— Тогда ответь и на мой: ты хочешь со мной провести пару дней на яхте?
— Да, я согласна. Где и когда мы встречаемся?
— Я заеду за тобой в субботу часов в семь. Будь готова.
Они отчалили чудесным солнечным утром, и свежий ветерок, разгоняя легкие облачка, нависшие над вулканическим островом Рангитото, наполнил паруса. Яхта легко скользила по нефритово-зеленой поверхности воды.
…Они причалили к берегу в тихой бухте. Здесь было прекрасное место для купания.
Взглянув на море, Дженна увидела удаляющуюся фигуру Маркуса. Самое время вытереться полотенцем и поменять купальник, чтобы спокойно отдохнуть в шезлонге, который Маркус предупредительно вытащил на берег.
Она задремала и не слышала, как он вышел из воды.
— Похоже, ты обгорела. — Маркус осторожно коснулся пальцем ее плеча. — Кожа горячая, надо срочно что-то предпринять.
Спустившись в каюту, он вернулся оттуда с розовым пластиковым флаконом.
— Повернись ко мне спиной и не кричи: сейчас будут не очень приятные ощущения.
— Я терпелива, как ты помнишь.
Она вздрогнула, когда ладони Маркуса коснулись плеч и начали осторожно, нежно накладывать крем. С плеч руки соскользнули на спину, затем спустились к бедрам, наконец, стали гладить ноги. Дженне было чуточку больно от прикосновений к воспаленной коже, но и невыразимо приятно. Она хотела, чтобы эта процедура длилась бесконечно.
— Повернись ко мне, — велел он, — посмотрим, как здесь дела.
Дженна видела, как он посмотрел на грудь, которую почти не скрывал модного фасона купальник. Ее охватило волнение, но она старалась сдерживать дыхание. Маркус нанес крем на руки и подал флакон.
— Надеюсь, с остальным ты справишься сама. А я пока что-нибудь приготовлю поесть.
Маркус казался явно смущенным. Чтобы как-то скрыть неловкость ситуации, Дженна громко сказала:
— Объявляю мораторий на легкие салаты и невесомые фрукты. Да здравствует мясо, много мяса!
Маркус рассмеялся, и напряжение исчезло.
— Предлагаю поменять место дислокации и перейти в камбуз. Я поджарю котлеты и отварю свиные сосиски. Разводить костер на берегу запрещено.
Пока он готовил, Дженна нарезала хлеб. Нашлась и бутылка вина. Они расположились на слегка покачивающейся палубе, любуясь закатом, окрасившим небо в нежно-розовый цвет и подарившим гребешкам волн золотые искры. Дженна задумчиво рассматривала вино рубинового цвета.
— О чем ты сейчас думаешь? Надеюсь, не собираешься больше злоупотреблять алкоголем? Своим матросам я не позволяю напиваться, имей это в виду. Плохо сказывается на дисциплине.
— Интересная прелюдия ужина. — Дженна взглянула открыто на Маркуса. — О каких матросах ты говоришь? Это были женщины, которых ты приглашал провести уикенд на твоем судне?
Маркус медлил с ответом, и Дженна пожалела, что эта фраза вырвалась у нее. Но почему-то было страшно услышать, что сейчас ответит Маркус.
— Очень мало… Я должен назвать точную цифру?
— Прости, не знаю, зачем спросила.
— Я знаю. Но давай отложим этот разговор, — и кивнул на приготовленное мясо: — Ешь, пока не остыло.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Они долго не спали. Ночь простерла над бухтой черно-синий бархат с серебряными звездами, а золотая лунная дорожка манила прогуляться по ней.
— Ты знаешь, есть поверье, что тот, кто верно и искренне любит, может пройти по лунной дорожке, как по тверди.
— И ты пробовал? — Она не видела в темноте выражение его лица, но многое отдала бы за это.
— Я никого не любил настолько, чтобы рискнуть прогуляться по лунной дорожке. А у тебя была такая сильная любовь?
— Я жила с детской мечтой в любовь, так сказать точнее. Но когда расстаешься с идеалом, пусть даже детским, это больно.
Маркус приблизился, и Дженна, наконец, увидела его лицо: чувствовалась какая-то мягкость, даже растроганность, исчезло привычно-суровое выражение.
— Побудь несколько минут на палубе, а я застелю постели. — И он исчез в каюте.
Они улеглись на койках, отделенных друг от друга узким проходом. Прикоснувшись горящей кожей к прохладным простыням, Дженна с облегчением вздохнула и закрыла глаза.
— Ты еще не спишь? — спросил Маркус. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, чем на солнце.
— Если хочешь, я могу повторить процедуру.
— Я хочу спать. — И она провалилась в сон.
Несмотря на вчерашнюю усталость, Дженна проснулась рано. Золотое солнце сияло над гладью воды, яхта, тихонько поскрипывая, качалась задумчиво на волнах. Во всем ощущался покой.
Маркуса на койке не было. Дженна вышла на палубу и увидела его плывущим к горизонту. Что ж, настал мой черед дежурить на камбузе, решила девушка и отправилась готовить бутерброды и варить кофе.
…Маркус поглощал хлеб с козьим сыром и весело поглядывал на Дженну.
— Как тебе спалось?
— Мне снилось море и жемчужные раковины на дне. Мамино ожерелье. — Она пожала плечами.
Подняв якорь, они вышли из бухты. Маркус настоял, чтобы Дженна надела футболку с коротким рукавом и нанесла солнцезащитный крем. Подумав, он надел ей на голову широкополую соломенную шляпу.
Яхта скользила по волнам, ярко-голубое небо смыкалось на горизонте с бирюзовой водой, и казалось, что волны выплескивают на берег кусочки хрустальной небесной сферы.
— Как я благодарна тебе, Маркус, — с чувством произнесла Дженна. — Я замечательно отдохнула и словно растворила в воде какой-то груз. На сердце легко. — И она вдохнула свежий морской воздух полной грудью. — Ох, как потянуло кожу на спине. Больно!
Маркус рассмеялся.
— Сейчас встанем на якорь и проведем второй этап процедур. И ты расскажешь, как тебе хорошо.
На этот раз они решили перекусить на берегу. Фрукты, салат, сок — все казалось необыкновенно вкусным, и они весело смеялись над каждым пустяком. Дженне казалось, что так было всегда: она и Маркус, море и смех, прекрасное настроение и любовь…
— Снимай рубашку, — услышала она, — я готов начать лечение твоей кожи.
— Зато я не готова, у меня же ничего не надето под футболкой. Как я разденусь?
Окинув взглядом берег и море до горизонта, Маркус обернулся к девушке:
— Никого не вижу вокруг, так что нечего стесняться, раздевайся.
Дженна не шевелилась: неужели Маркус не понимает, что она стыдится раздеться перед ним?
— Ну, что же ты?
