Юлия Шилова - Его звали Бог, или История моей жизни
— Придет время, и ты пожалеешь еще больше.
Павел аккуратно выскреб остатки тушенки из банки. Затем налил полстакана водки и разом выпил.
— Водочкой могу угостить. Хочешь чуть-чуть пригубить?
— Я не пью водку.
— Так ты что, особенная, что ли?! Или тебе западло со мной водки выпить?
— Я просто не пью водку.
— Ну и сиди, дура!
Павел подошел ко мне, схватил за шиворот и потащил волоком в соседнюю комнату. Как оказалось, это был самый настоящий чулан, без окон и освещения. Прижавшись к стене, я поджала под себя коленки.
— Сегодня тебе придется ночевать здесь.
— А если я захочу в туалет?
— Вон ведро стоит.
— Ты думаешь, у меня получится делать это с завязанными руками?
— Не знаю, не пробовал.
— Может, все-таки развяжешь?
Павел злобно взглянул на меня и на минуту задумался.
— Ну что тебя смущает?! Все равно никуда не убегу. Здесь даже окон нет. Или ты меня боишься? — жалобно протянула я.
— Вот еще. Ладно, твоя взяла, иди сюда. — Павел развязал мне руки. Я с благодарностью кивнула и стала растирать затекшие кисти. Когда дверь захлопнулась, я положила голову на колени и заплакала. Перед глазами проплыл образ Матвея, такого родного и любимого. Затем вспомнилась дочь, мама, но вскоре все затмила страшная картина распростертого тела убитого блондинчика.
Меня затрясло, и я зарыдала в голос. Неожиданно дверь открылась, и на пороге появился Паша. На нем были длинные семейные трусы и белая майка. На плече красовалась красочная татуировка в виде злобного дракона.
— Что ревешь?! — прикрикнул он на меня.
Я заревела еще громче.
— Я тебя спрашиваю, что ты разнюнилась?
— Тебе какое дело?
— Да мне в принципе все равно, просто спать мешаешь.
— Извини, — прошептала я и вытерла ладонью слезы.
— Да ладно, плачь, только потише. Может, водки хочешь?
— Хочу.
— Ты же не пьешь водку?
— Не пью, но сейчас выпью.
— Тогда пойдем.
Паша помог мне подняться и повел на кухню. Я села на стул и с интересом стала его рассматривать.
— Что уставилась, понравился, что ли?
— Вот еще, такие, как ты, вообще не в моем вкусе.
— Мне тоже никогда не нравились седые бабы.
— А я и не горю желанием тебе нравиться.
— Посмотрела бы ты сейчас на себя, просто мечта бомжа!
Паша налил стакан водки и поставил его перед моим носом. Я понюхала прозрачную жидкость, сморщилась и отодвинула стакан.
— Зачем так много?
— Давай пей, тебе в самый раз будет.
— А что за водка?
— Водка как водка.
— Я имею в виду, как называется?
— «Столичная», — усмехнулся он и бросил на меня злобный взгляд. — А может, тебе все-таки западло со мной пить??
— Нет. Просто я не пью паленую водку.
— Что ж, здесь тебе выбирать не приходится.
— А может, закусить дашь?
— Может, и дам, если хорошо попросишь.
— Вот еще!
Я взяла стакан и стала пить, морщась и преодолевая тошноту.
— Ну ты даешь! А говоришь, не пьешь… — с удивлением протянул Павел и протянул мне ломоть черного хлеба.
Я съела хлеб, чувствуя, как кружатся и меняются местами пол с потолком. Перед глазами все плыло, и мне захотелось только одного — лечь в теплую и мягкую постель.
— Я хочу спать.
— Что-то быстро тебя повело.
Встав из-за стола, я направилась в чулан, который уже не казался мне тюремной камерой. Не раздеваясь, я плюхнулась на раскладушку и крепко уснула.
Глава 5
Проснулась я от дикой головной боли. Мне казалось, что стоит встряхнуть головой и она разлетится на кусочки. Вне всякого сомнения, виновата вчерашняя водка. Никогда не пила ее на голодный желудок и тем более в таких количествах.
Встала с раскладушки и дернула дверь. Закрыто. Вот придурок! Интересно, сколько сейчас времени? День или ночь? Долго ли я спала? Я стала стучать, что было силы. Не знаю, сколько мне пришлось тарабанить, но на мой стук никто не отреагировал.
— Паша! Паша, придурок хренов! Открой дверь! — вопила я.
Неожиданно дверь открылась, и на пороге появился заспанный Паша. Он схватил меня за шиворот и злобно произнес:
— Это кто придурок?
— Прости, но я не могу здесь больше сидеть. Я хотела узнать, который час.
— Я задал тебе вопрос: кто придурок?
— Ты, — прошипела я.
— Я?!
— Конечно, а что, здесь есть еще кто-то, кроме тебя? Какого черта ты вообще меня сюда привез, а тем более запер?! Нам надо было еще раньше разбежаться, когда на чердаке встретились. Шел бы ты своей дорогой и меня не трогал. Мне без разницы, кто убил блондинчика — ты или кто-то другой.
— Послушай, бытовушница! Что ты мне уже второй день мозги компостируешь про какого-то блондинчика! Мне наплевать, кого ты убила! А сидеть в этом чулане ты будешь столько, сколько я посчитаю нужным! И если вздумаешь орать и мешать мне спать, я тебя застрелю. Понятно?!
— Понятно.
— Ну вот, так-то лучше. — Паша отпустил мой воротник, усмехнулся и закрыл дверь.
Я припала к двери и крикнула:
— Ты мне не сказал, сколько времени!
— Тебя это не должно интересовать.
Мне ничего не оставалось делать, как снова лечь на раскладушку и закрыть глаза. Сколько я так лежала, не имею представления. Иногда казалось, что прошли сутки, затем двое, а может, и того больше. Я теперь поняла, как сидят узники в камере. Только им хоть баланду приносят, а мне даже и такой привилегии нет. Толчок есть, стол есть, раскладушка тоже имеется, а вот еду мне никто не носит. Интересно, что за странный тип этот Павел? Имеет ли он отношение к убийству блондинчика? Если не имеет, то какого черта он делал на чердаке с винтовкой в руках и пистолетом в кармане? Интересно, какие могут быть дела, тем более с такой экипировкой? Блондинчика пытали при помощи ножа и били чем-то тяжелым. У Паши ножа вроде не было. А вдруг он и в самом деле случайный человек?
Скорее всего, так оно и есть. Если бы Паша относился к тем, кто подставил меня с блондинчиком, то уже давно сдал бы меня в милицию. Нет, по-моему, он сам чего-то боится и меня подозревает.
Услышав быстро приближающиеся шаги, я моментально насторожилась. Открылась дверь, и на пороге появился Павел. Он выглядел посвежевшим и, кажется, был в отличном расположении духа. Белая майка подчеркивала его хорошо развитую мускулатуру, а спортивные штаны обтягивали крепкие ноги. На шее висела умопомрачительной толщины золотая цепь. Сегодня он выглядел «настоящим пацаном».
— Как самочувствие? — улыбнулся он.
— Отвратительно.
— А что так?
— Если тебя сюда посадить, какое у тебя будет самочувствие?
