Татьяна Корсакова - Алое на черном (сборник)
Дэн
В отсутствие уведенного в медпункт Гальяно за столом царила непривычная тишина. После выволочки, полученной от Суворова, их наконец отпустили в столовую.
– И что это было? – нарушил тишину Матвей и внимательно посмотрел на Тучу.
Тот понуро сидел над полной тарелкой и, кажется, не думал прикасаться к еде. Под взглядом Матвея он испуганно втянул голову в плечи. Дэн невольно поморщился. Ну нельзя же быть такой размазней!
– Ты их знаешь? – спросил он.
– Только одного, – решился заговорить Туча. – Юрик Измайлов – мой одноклассник. Я не думал, что он сюда приедет, а он приехал. И эти трое с ним…
– Тебя травили в школе? – Дэн не стал ходить вокруг да около. Точку в этом мерзком деле нужно было поставить прямо сейчас.
Туча молча кивнул, на его щеках полыхнул румянец, а лежащие на столе руки задрожали.
– Ясно. – Дэн многозначительно посмотрел на Матвея, тот ободряюще улыбнулся.
– И друзей у тебя, я так понимаю, никогда не было?
Туча долго разглядывал свои пухлые, в царапинах руки, а потом сказал едва различимым шепотом:
– Нет.
– Теперь есть. – Дэн похлопал его по плечу.
– И в обиду мы тебя не дадим, – добавил Матвей. – Не знаю, как остальным, а мне не нравится, когда моего друга используют вместо боксерской груши.
– Мне тоже не нравится. – Дэн коснулся ссадины на щеке, слегка поморщился, но не от боли, а от досады. Сегодня он позволил себя обыграть, допустил промашку, отвлекшись на голос Суворова. За то и поплатился.
Вообще-то, из этого поединка он мог выйти победителем почти сразу. Братья-близнецы были крепкими, тренированными, владели азами рукопашного боя, но у них не имелось и десятой части его стремительности и его злости. Именно злость, рвущаяся вперед, точно цепной пес, заставляла его держать себя в руках. Злость и демон, поселившийся в его душе стылой октябрьской ночью. Дэн никогда больше не станет драться с теми, кто слабее. Никогда не даст демону второго шанса. Отныне только он контролирует ситуацию. А ссадина – это ерунда, до свадьбы заживет.
– Спасибо! – У Тучи теперь дрожали не только руки, но и губы. – Спасибо вам большое, пацаны!
– Не за что, – усмехнулся Матвей. – И не нас благодари, а Гальяно. Это он заметил, что ты влип.
– Ему сильно досталось? – Лицо Тучи сделалось виноватым.
– Не сильнее, чем остальным. – Матвей подмигнул Дэну.
– Но он же в медпункте.
– Он в медпункте не потому, что он смертельно ранен, а потому, что наша медсестра – красотка! – Матвей широко улыбнулся. – Похоже, Гальяно – еще тот сердцеед!
– То есть ничего страшного? – Туча робко улыбнулся.
– С Гальяно точно все в порядке. Меня больше волнуешь ты. – Матвей вдруг сделался серьезным.
Договорить он не успел, потому что прямо в тарелку Тучи шлепнулся скатанный из хлебного мякиша снаряд. Туча испуганно вздрогнул. За соседним «вражеским» столом заржали.
– А меня волнует вот это. – Дэн неспешно выбрался из-за стола, прихватив с собой тарелку с ужином Тучи, спросил, глядя прямо ему в глаза: – Будешь это есть?
Туча отчаянно замотал головой, скосил взгляд на «вражеский» столик.
– Хорошо. – Так же неспешно Дэн подошел к Юрику и вывернул содержимое тарелки ему на голову. Дожидаться реакции не стал, вернулся на свое место под возбужденное улюлюканье свидетелей инцидента и под ленивые аплодисменты Матвея.
– Никому не позволяй издеваться над собой. Ты понимаешь, Туча?
Туча ничего не ответил, его сжатые в кулаки пальцы больше не дрожали.
– У тебя же силища о-го-го! – Матвей по-дружески ткнул его локтем в бок. – Мне бы такую силищу!
– Киреев, встаньте, пожалуйста! – послышался над их головами не громкий, но властный голос. Еще не обернувшись, Дэн уже знал, кому он принадлежит.
Начальник лагеря рассматривал его, слегка прищурив светло-серые глаза, рассеянно поигрывая черной щегольской тростью. Раньше трости, кажется, не было.
– Вы второй раз за день нарушили установленные правила. – Голос начальника оказался совершенно лишен каких бы то ни было интонаций, а взгляд не выражал ровным счетом ничего. – Учитывая некоторые обстоятельства вашего личного дела, я вынужден принять меры.
– Антон Венедиктович, а может, дадим парню еще один шанс? – Стоящий за спиной Шаповалова Суворов состроил зверскую рожу и погрозил Дэну кулаком. – А я уж проведу беседу, растолкую, что к чему.
– Разумеется, вы проведете беседу, Максим Дмитриевич. – Начальник не сводил взгляда с Дэна. – Но здравый смысл и жизненный опыт подсказывают мне, что с такими упрямыми молодыми людьми одними лишь беседами не обойдешься. На первый раз, думаю, двух часов будет достаточно. Вы готовы ответить за свой проступок, молодой человек?
Вместо ответа Дэн равнодушно пожал плечами. Какое еще наказание мог придумать для него этот на первый взгляд совершенно безобидный дядька?! Начистить картошки на весь лагерь? Отдраить до блеска сортиры? Что бы там ни было, Дэн переживет.
– В таком случае, Максим Дмитриевич, проводите провинившегося в карцер.
Карцер? Надо же! Странно даже не то, что в элитном спортивном лагере имеется такое дикое место, как карцер. Странно, с каким скрытым, но все же прорывающимся наружу удовольствием произнес это мрачное слово начальник.
– Допрыгался, Киреев, – прошептал ему на ухо Суворов. – В первый же день умудрился вляпаться…
Они уже направлялись к двери, когда повисшую в столовой тишину нарушил громкий голос.
– Стойте! – Туча торопливо выбрался из-за стола, подошел к Дэну. – Это из-за меня все началось. – Его полные щеки покрывал лихорадочный румянец, но выглядел он очень решительно. – Сажайте и меня в карцер!
Начальник, уже собиравшийся уходить, обернулся, посмотрел на Тучу поверх очков, после недолгих раздумий сказал:
– Как вам будет угодно!
Туча торжествующе вздернул подбородок, пристроился рядом с Дэном, готовый идти хоть в карцер, хоть на край света. Киреев бросил быстрый взгляд на порывавшегося что-то сказать Матвея, предупреждающе покачал головой. Хватит с него мучеников, а то, глядишь, в карцере и места не хватит всем желающим.
– До полуночи! – заявил вдруг Шаповалов. – Ваше наказание продлится до полуночи.
Да хоть до следующего утра! Дэн ободряюще улыбнулся Туче, тот улыбнулся в ответ.
Уже на выходе из столовой их маленькая процессия столкнулась с Гальяно, живым и невредимым, сияющим, как начищенный пятак.
– А что это? – начал было он, но, напоровшись на мрачный взгляд Суворова, замолчал.
