Измена. Она его украла (СИ) - Флекс Лия

Нахожу свой смартфон, что давно разрядился в сумке. Подключаю к сети и запускаю его. Так и есть! Десяток пропущенных звонков, сообщений. От бывшего начальства в том числе.

Собираюсь с духом и звоню свекрови. Как найти нужные слова? Что говорить?

— Таня! — раздается голос Анны Ивановны. — Что у вас там происходит? Почему никто трубку не берет? Юра не отвечает и не звонит. Вы в порядке?

Сыпет она вопросами, и я понимаю, что вот так, вывалить на нее новость о смерти сына будет слишком жестоко, поэтому спрашиваю.

— Анна Ивановна, вы дома?

— Дома, конечно.

— Я заеду через полчаса.

— Хорошо. А Юра?

— Он… не приедет. Я вам все расскажу, но не по телефону, — меня всю трусит от волнения. Свекровь молчит в трубку. — Скоро буду.

И отключаюсь, прежде чем она успела еще что-то спросить. Врать не хочу.

Спешно одеваюсь, подсознательно выбирая темные вещи. Прокручиваю в голове варианты: как и что сказать Юриной маме, но все слова кажутся ужасающими и неподходящими.

Прохожу мимо бабок на лавочке и одариваю тяжелым взглядом — пусть только попробуют еще пикнуть, и я за себя не ручаюсь. Сажусь за руль своей машинки. Уже неделю стоит без дела, я даже соскучилась по вождению.

Родители Юры живут на другом конце города, поэтому мы видимся не часто, да и не такие у нас теплые отношения, чтобы в гости к друг другу ходить. Анна Ивановна тяжелый человек. У нее на все свой взгляд и переубедить ее в чем-либо невозможно. От того как следует правильно чистить картошку до манеры поведения и разговора. И я плохо вписываюсь в ее представление об идеальной жене. Юра умел сгладить углы, когда мы бывали у родителей дома. Свекр — Виталий Леонидович, более лояльный и простой в общении, но сильно под каблуком у жены, от него поддержки ждать не приходится.

Паркуюсь недалеко от нужного подъезда и пытаюсь унять дрожь. Надо идти, подняться на этаж и рассказать. Боже, помоги!

Едва прикасаюсь к звонку, как дверь распахивается. Такое впечатление, что Анна Ивановна все это время стояла у входа. Открываю рот, чтобы поздороваться, как свекровь прижимает руки ко рту.

— Он умер, да?

Поражаюсь ее догадливости и чуткости, но она мать и этим все сказано. Киваю и прохожу мимо, в квартиру. Свекровь заходит следом: ни жива, ни мертва. Лицо белое и челюсть дрожит.

— А я как чувствовала, что что-то стряслось. Два дня сердце не на месте. Виталик надо мной смеялся, а я знала! Знала! — она прижимается лбом к кухонному пеналу и заходится в слезах.

— Анна Ивановна, мне очень жаль, — обнимаю ее за плечи, пытаясь как-то утешить. Господи, это ужасно! Не должны родители хоронить своих детей, пускай и взрослых.

Из зала выходит свекр. Смотрит на меня выжидающе, переводит взгляд на жену и будто не верит своим глазам.

— Танюш, как же это? — разводит растеряно руками и его глаза наполняются слезами. — Юрка, сыночек!

Он плачет: громко, всхлипывая и размазывая по лицу слезы. Невыносимо смотреть как им больно и плохо.

Я отхожу к окну. Ничего не вижу, так как картинка смазывается из-за слез. Что же ты, Юра, а? Принес такое горе родителям, мне, лишился жизни.… Неужели оно того стоило? Неужели все деньги мира стоят родительских слез?

За спиной охает свекровь. Это Виталию Леонидовичу стало плохо и он держится за сердце.

— Таня, в аптечке таблетки! — Анна Ивановна усаживает мужа на табуретку, а я роюсь в шкафчиках.

— Что давать? — я в растерянности. Аптечкой в нашей семье всегда заведовал Юра, а я вообще не понимаю — что и отчего принимать.

— Сердечные. Вон, в коробочке.

Дрожащими пальцами выковыриваю парочку белых таблеток и наливаю воды. Еще не хватало, что бы удар хватил свекра.

— Пей, Виталик! — строго говорит свекровь. Эта способность — быстро действовать в сложной ситуации, передалась Юре от мамы. Она даже в сильнейшем стрессе умеет взять себя в руки. Через десять-пятнадцать минут Виталию Леонидовичу становится легче, и мы выдыхаем. Опускаюсь на стул рядом, чувствую полнейшее моральное опустошение. Родители Юры сидят со скорбными лицами.

— Как это произошло? — сухо спрашивает свекровь, но я вижу, каких усилий стоит эта отстраненность.

— Скорее всего, Юру убили, — слова падают, как молот по наковальне. Родители вздрагивают, не ожидая подобного ответа.

Глава 17

— Скорее всего, Юру убили, — слова падают, как молот по наковальне. Родители вздрагивают, не ожидая подобного поворота.

— Кто убил? — свекр опять белеет лицом и я боюсь, что скорую все-таки придется вызывать.

— Полиция выясняет, — пожимаю плечами, памятуя о том, что никакую лишнюю информацию нельзя распространять. Даже близким.

— Кому мог помешать Юрочка? Он же такой правильный! Дом-работа-дом, — восклицает Анна Ивановна и вскакивает с места. Ходит туда-сюда, заламывая руки.

Я молчу, не представляя как рассказывать о разрушенном браке, да и стоит ли? Пусть об остальном сообщит полиция. Сижу еще минут десять, выслушивая причитания свекрови и горестные вздохи свекра. Не могу больше! Мне самой паршиво — не передать словами, а рядом с убитыми горем родителями не становится легче. Скомкано прощаюсь, договариваясь держать родителей в курсе — когда выдадут тело на руки.

Выбегаю на свежий воздух и глубоко дышу. Господи, так и до панических атак недалеко. Невыносимо! В моей жизни не осталось ничего привычного и стабильного, и я не успеваю адаптироваться к новой реальности.

Кручу в руках телефон, сомневаясь: звонить или нет? И все же набираю номер, который уже заучила наизусть.

— Танюш, что-то случилось? — голос Влада приглушенный. Наверное, я невовремя.

— Нет, все в порядке. Просто нужно было услышать твой голос. Теряю связь с реальностью, — пытаюсь шутить, а у самой слезы на глаза наворачиваются.

— Если потерпишь еще полчасика, то я тебя заберу, и поедем кататься по городу. Придумай чем занять вечер.

— Хорошо, спасибо.

Влад отключается, очевидно, занят с клиентами. Запрокидываю голову, чтобы не расплакаться. Устала от эмоциональной встряски, неизвестности, опасности. Просто устала.

Иду к машине, но меня отвлекает звонок. Следователь, опять.

— Алло, — настороженно отвечаю. Его звонки не предвещают ничего хорошего.

— Татьяна, добрый день! Корсиков беспокоит.

— Да-да, слушаю.

— Вы знали, что на вашего мужа оформлена ячейка в банке?

— Нет.

— Так и думал. Ставлю вас в известность. Как получите все документы по смерти, оформляйте наследство. И если будет желание — поделитесь со следствием, что там хранится.

Про желание, это он, наверное, пошутил. Так как звучит фраза скорее как приказ, а не просьба. Я молчу, переваривая новую информацию.

— Таня, вы еще здесь? — чуть мягче спрашивает Корсиков.

— Да.

— Будьте осторожнее.

— Вы что-то узнали? — сердце испуганно екает.

— Нет, скажем так, дружеский совет.

— Спасибо, — я растерянна и напугана. Даже начинаю озираться, в поисках подозрительных личностей поблизости. Но двор живет своей тихой, ничем не примечательной жизнью. И только у меня ладони холодеют от страха.

Подъезжаю к дому одновременно со Владом. Бабульки на лавочке активно глазеют. Надо что-то с этим делать, делаю мысленную пометку.

— Тань, я чуть раньше освободился, — бодро вещает Влад и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать в щечку.

— Не надо, — я отклоняюсь, поглядывая на бабок.

— Что-то не так? — он хмурит лоб и выглядит растерянным.

— Соседи, — киваю в сторону неусыпного контроля на лавочке.

— Ах, это! — он усмехается. — А тебе не все равно, что они подумают?

— Нет.

— Ну как знаешь, — Влад продолжает веселиться, а мне непонятна его реакция. Что смешного?

— Мне нужно переодеться, — говорю ему без тени улыбки и иду к подъезду. Влад идет следом, а я мысленно костерю его, на чем свет стоит. Не мог подождать меня в машине? Или на улице?

— Добрый день! — звонко здоровается он с бабками, а те аж задыхаются от любопытства. Ловким движением выуживает несколько глянцевых визиток и раздает их старушкам. — Дипломированный адвокат, обращайтесь. Вдруг и ваших родных кто-то выбросит из окошка.