Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет
— А почему вы приехали сюда? Расскажите мне о вашей работе, — спросила я.
— Особенно рассказывать нечего.
Он чертил ручкой ложки по скатерти.
И действительно, как я убедилась из его рассказа, жизнь у него до сих пор текла ровно. Уютный и достаточно зажиточный загородный дом; небольшая частная школа; два года в армии (тогда не приходилось делать ничего заслуживающего упоминания, кроме маневров на равнинах Солсбери); потом университет — четыре года тяжкого труда, с каникулами (большей частью в качестве водителя автобуса) в Скандинавии и Германии; сдача экзаменов на отлично и решение посвятить еще два года изучению болезней хвойных деревьев, о которых он рассказывал мне очень подробно и с энтузиазмом... Я убедилась в том, что жизнь в хвойном лесу (в постоянной борьбе с угрозой гнилостной болезни, трещин коры при засухе, рака древесины, хвойного жучка и вещей, носящих такие названия, как «фомопсис», «мегатизм» и даже «ипс») отнюдь не лишена приключений и может быть в высшей степени захватывающей. Я подозревала, что мистер Блейк серьезно увлечен сосновым долгоносиком... наблюдается великолепный случай заражения этим вредителем (заметьте — вида «хилобиус», а не «писсодес») на посадках к западу от Мерлона...
Но тут он опомнился и немного покраснел, глядя на меня с улыбкой.
— Во всяком случае, — продолжал он, — вот почему я здесь. Я собираю отличный материал благодаря мсье Сен-Виру — это удивительно порядочный человек для француза. — Потом он добавил, считая, очевидно, что наличие такого феномена, как порядочный француз, заслуживает объяснения: — Мой отец познакомился с ним во время войны. Он дал мне место и даже платит за работу, которая так или иначе входит в программу моих научных исследований. Кроме материала, я приобретаю опыт, и мне нравится работать в этой стране. Здесь нет особенных богатств, но эти люди, по крайней мере Сен-Вир и де Вальми, заботятся о своих землях. Но мне еще многому надо научиться, в том числе языку, — со вздохом сказал Блейк. — Он мне никак не дается. Наверное, у меня нет способностей. Но может быть, если я буду жить здесь, это хоть как-то поможет.
— Вряд ли, — возразила я, — если вы будете жить один, окруженный пилюлями и термометрами.
— О, я же не все время в горах. Я работаю большей частью в хижине: она находится недалеко от зараженных посадок, и потом, тишина; там я держу все, что нужно для работы, и сплю, когда у меня нет денег. — Он улыбнулся. — Конечно, это бывает довольно часто. Но иногда я спускаюсь в «Кок Арди». Шумное место, но хозяин знает английский, и готовят прилично... А, вот это ваш мальчик?
С того места, где мы сидели, была видна высокая стена, окружавшая сад при доме священника. Калитка открылась, и появился Филипп, за которым возвышалась объемистая фигура экономки кюре.
— Да, это Филипп, — сказала я. — Мне нужно идти.
Я встала. Филипп, увидев меня, обернулся и что-то сказал экономке, потом побежал к нам через площадь.
— Хорошо, что вы меня подождали. Я сказал мадам Роше, что вы, наверное, пошли погулять. А вы здесь!
— Да, я здесь. Ты что-то очень рано закончил, Филипп. Наверное, ты наскучил господину кюре.
— Я не знаю, что значит «наскучил».
— Он, наверное, устал от тебя.
— Нет, — торжественно ответил мальчик. — Но он не очень хорошо себя чувствует. Он устал, но не наскучил от меня... не устал от меня. Мадам Роше говорит, что мне лучше уйти.
— Очень жаль, что господин кюре нездоров, — сказала я. — Филипп, это мсье Блейк, который работает у господина Сен-Вира. Мсье Блейк, это граф де Вальми.
Они обменялись рукопожатиями. Филипп, как всегда, сделал это с серьезным видом, который придавал ему особую привлекательность.
— Какая у вас работа, мсье?
— Я лесник.
— Лес... о да, понимаю. В Вальми тоже есть лесники.
— Знаю, я встречался с ними — Пьер Детрюш, Жан Луи Мишо и Арман Лесток, который живет рядом с «Кок Арди».
— Ну, — задумчиво сказал Филипп, — я пока еще их не знаю. Я ведь здесь не очень давно, vous comprenez.[5]
— Конечно, не знаете. Я... э... думаю, что этим ведает ваш дядя.
— Да, — вежливо ответил Филипп. — Он мой опекун.
Во взгляде, который мальчик бросил на меня, мелькнула гордость за маленькую победу — ведь он сразу запомнил трудное английское слово, но голос его прозвучал с какой-то чопорной надменностью, которая заставила удивленно поднять брови Блейка, не умевшего скрывать свои чувства.
— Я думаю, нам пора идти, — быстро сказала я. — Мистер Блейк, большое спасибо за кофе. Страшно довольна, что мы с вами познакомились, — и протянула ему руку.
Задержав ее в своей ладони, он быстро сказал:
— Только не исчезайте надолго. Когда мы снова встретимся?
— Я ведь не свободный художник, мистер Блейк. Иногда выдается свободное утро, но тогда я обычно остаюсь дома.
— А вечерами вы работаете?
— Вообще-то да. Я не занята разве что в пятницу, иногда в воскресенье.
— Да, так не годится. — Блейк был явно разочарован. — В конце недели я договорился встретиться о друзьями. Может быть, после?..
Филипп легонько потянул меня за руку.
— Мне действительно надо идти, — сказала я. — Пока оставим это, ладно? Конечно, мы встретимся когда-нибудь — ведь долина не такая уж большая. Еще раз спасибо...
Когда мы с Филиппом шли по мосту через Мерлон, я оглянулась. Блейк хлопотливо трудился над тем, чтобы собрать свои свертки и пакеты с бинтами, липким и бактерицидным пластырем и прочими незаменимыми средствами, призванными облегчить ему жизнь на высоте четырех тысяч футов.
Надеюсь, он не забудет купить коньяк.
ГЛАВА 6
Что-нибудь из этого выйдет.
Надеюсь, не человеческие нечистоты.
Диккенс. Барнаби Радж.[6]В этот вечер наше спокойное, размеренное существование было нарушено. В детской уже закончилось традиционное чаепитие. Ранние апрельские сумерки заглядывали в закрытые занавесями окна, в стеклах которых весело отражался свет электрических ламп и огонь камина. Филипп лежал на ковре перед камином и рассеянно играл со своими солдатиками, а я, как обычно, сидела рядом и читала ему вслух. Вдруг мы услышали звук мотора. Какая-то машина преодолевала один за другим зигзаги дороги, ведущей к замку. Стояла теплая погода, и одно из окон, выходящих на балкон, было открыто. Поднимающаяся машина взревела, затихла и снова набрала скорость, поднявшись на новый уровень высоты. Я замолчала и посмотрела в окно. Филипп поднял голову:
— Une auto! Quelqu'un vient![7]
— Пожалуйста, по-английски, — машинально поправила я его. — Филипп, что ты делаешь?
Мальчик не обратил на меня никакого внимания. Он вскочил с ковра, его игрушки полетели во все стороны. Вылетев из балконной двери, словно ракета, он побежал по балкону.
Я бросила книгу и поспешила за ним. Мальчик добежал до конца балкона, под которым лежала мощенная гравием подъездная дорожка, и свесился наружу, жадно вглядываясь в даль. Я с трудом поборола желание схватить его сзади за штаны и сказала так мягко, как только могла:
— Ты упадешь, если будешь свешиваться... Посмотри, перила расшатаны, балюстрада покачнулась, я сама видела. Наверное, именно об этой части балкона говорили, что ее нужно починить, Филипп...
Казалось, мальчик ничего не слышит. Он еще стоял, навалившись всем телом на каменную балюстраду. Я была уверена, что она действительно пошатнулась, и твердо сказала:
— А теперь, Филипп, вернись и веди себя разумно. И вообще, почему ты так волнуешься?
Машина преодолела последний подъем и, завизжав тормозами по гравию, сделала широкий полукруг. Свет фар пробежал по кустам роз в саду, блестящим остриям железной ограды под балконом, кадкам с ухоженными цветами на террасе и остановился возле ворот, ведущих во двор. Затем фары потухли.
Хлопнула дверца машины. Я услышала приятный бас. Ему ответил другой голос, очевидно шофера. Потом машина медленно двинулась во двор, мужская фигура пересекла дорожку и поднялась по лестнице, ведущей в замок Вальми.
Интересно, как выглядит человек, голос которого я слышала? Я несколько минут постояла на балконе, ожидая, пока откроют дверь и на гостя упадет свет из холла. Но тут Филипп, оторвавшись от перил, проскользнул за моей спиной в комнату. Я повернулась — в его немного сгорбленной спине и опущенных плечах чувствовалось такое горькое разочарование, что я, безмолвно последовав за ним, снова опустилась на стул у камина и взяла в руки книгу. Но Филипп не стал больше играть. Он неподвижно стоял на ковре, глядя в огонь. Кажется, он совершенно забыл о моем присутствии.
Просмотрев несколько страниц, я спросила небрежным тоном:
— Кто это был, не знаешь?
Он пожал плечами:
— Кажется, мсье Флоримон.
