Анастасия Вербицкая - Дух Времени
ещё с весны она страшно изменилась. её испугало, когда, под предлогом отсрочки паспорта, её внезапно вызвали в участок и подвергли допросу. Она упрямо молчала, несмотря на все угрозы и уговоры. «Пропала моя головушка, – думала она, возвращаясь домой. – Затянули они надо мной мертвую петлю.»» И это сознание кабалы, неожиданной ловушки, в которую она попалась, – она, так гордившаяся своей властью над людьми, – потрясло необычайно эту гордую душу. Ненависть её к Петеньке доходила до ярости. Что выгадала она, предав Лизу?.. Жгучая тоска терзала ее. А любовник становился все нахальнее, и она не видела выхода из созданного ею положения.
Разрушение в её душе шло быстро и неудержимо. Она ночами вскакивала, боясь нового обыска, боясь предательства, не веря уже теперь, что оградит своею властью и хитростью Анну Порфирьевну и Тобольцева. Вся нежность, на которую она была способна, сосредоточилась в её чувстве к «самой»… И, ради этой женщины, ей стали близки все, кого Анна Порфирьевна любила… Все лето Федосеюшка была рассеянна, мрачна. Работа валилась у неё из рук. В тот день, когда Лиза вернулась на дачу, она почувствовала невыразимое облегчение… На кухне дивились, что Федосеюшка опять шутить начала… «Аль Лизавете Филипповне так обрадовалась?» – язвил Ермолай, не догадываясь, что поворачивает нож в её сердце.
Когда же Лиза поехала на свидание в Таганку, что-то рухнуло словно в душе Федосеюшки… Что-то долго шатавшееся, долго цеплявшееся… Открылась какая-то пропасть в её сердце, какой-то черный колодезь. И она глядела туда бессонными ночами; глядела, замирая от ужаса… что-то силясь разглядеть… что-то силясь понять…
VI
Стояла темная августовская ночь, когда Лиза и Тобольцев вышли гулять в парк. Они часто гуляли вдвоем. И это были единственные часы, когда Лиза выходила из своего загадочного бесстрастия, делавшего её до жуткости похожей на «Лилею».
Было тепло. По небу ползли тучи, звезды не сверкали, а под соснами парка притаилась глубокая, бархатная тьма. Было странно идти в этом мраке, прижавшись друг к другу, почти ощупью. Точно во сне… Безмолвно прошли они под старую, раскидистую ель, где была «их» скамейка. Кругом не было слышно ни звука…
– Лиза!.. Я уже всё приготовил, – зашептал Тобольцев. – Ты должна ехать в пятницу… Кроме маменьки, этого никто не знает. Паспорт, деньги, письма – все готово. В Женеве тебя встретят… Ты не рискуешь ничем…
Она вдруг выпрямилась.
– Я не поеду, Андрюша…
– Лизанька?!. Почему?
– Нет… нет!.. Это решено. Тюрьма так тюрьма… Ссылка так ссылка… Мне все равно! Не та же ли ссылка ждет меня в Монтрё или Кларане?.. Передо мною каких-нибудь три месяца свободы. И ни одного дня из них я не отдам!
В первый раз вспыхнул её голос, и у Тобольцева забилось сердце… Она вдруг повернулась к нему лицом и положила ему руки на плечи. «Андрюша, уедем вместе!.. Я жить не могу без тебя!..» Он молчал… Он чувствовал, как пальцы её впиваются в его тело, и ему было сладко от этой боли. Дух захватывало. «Лиза!.. Это надо обдумать… Я не говорю: нет… Боже! У меня даже голова закружилась…»
С дикой страстью она прижалась к нему. «Уедем… уедем… Хоть час, да мой! – лепетала она, задыхаясь. – Потом хоть умереть!.. Годами… жизнью искупать согласна! Уедем в Италию… День и ночь мечтала об этом… Мечтала ещё, когда в первый раз ты мне альбомы показал… Меня жжет это желание. С ума сводит… ещё в тюрьме… когда мне посоветовали бежать… я точно заболела от этих картин… Не отказывай! Пожалей меня! Коли не любишь, хоть из жалости сделай это…»
Она вся дрожала… Он не узнавал ее. Этот взрыв стихийной страсти был так внезапен, как необычен для нее!
«Что меня удержит? Что?!! – думал он с бьющимся сердцем. – Маменька? Жена?.. Нет! Одна меня поймет… Другая?.. Ну что ж! Разве я не господин самому себе? Разве я прощу себе колебание? Разве я упущу эту возможность?.. Нет! Тысячу раз нет!..»
А она бессвязно лепетала, прижимаясь щекой к его щеке, судорожно тиская его руки, смеясь и плача, словно в бреду.
– Ах!.. Эти кипарисы… Лунные ночи… мрамор… море… Я так страстно мечтала, словно видела всё это наяву… Иногда… в тюрьме… мне казалось… глаза закрою… море гудит и плещёт за стеной… а ты рядом…
– Почему ты молчала, Лиза?..
Она смолкла опять. Пальчики её вдруг замерли в его руке.
– Лизанька, открой мне свою душу! – страстно сорвалось у него.
Он схватил её в охапку и посадил к себе на колени. Теперь он сам дрожал весь, с головы до ног, и даже зубы его стучали.
– Я упала с облаков, Андрюша… Упала в грязь… и разбилась… И ты сам знаешь почему…
Стон безумного желания вырвался у него из груди. Он нашел её губы, и они раскрылись бессильно под его властным поцелуем.
– Оставь!.. Не хочу теперь!.. От меня пойдешь к жене… Не хочу! Слышишь?.. Там… далеко… когда мы будем одни… одни… И ты будешь мой безраздельно… О! Как я буду любить тебя!.. Как я обниму тебя, Андрюша!
– Сейчас, Лиза!.. Сейчас… Теперь я понял…
– Оставь!..
– Нет… Ты уже потеряла одно мгновение… Этого я тебе не уступлю… – Они уже были на траве, и Лиза билась в его руках.
– Пусти!.. Ради Бога…
– Пробил мой час! – в каком-то исступлении говорил он. – Я его ждал… Я его предчувствовал два года назад… Молчи!.. Молчи!.. Закрой глаза и слушай голос в твоей душе… голос Того… кого мы не знаем… Молчи… Молчи…
Она смолкла внезапно. Она перестала бороться… Ужас перед чем-то, что стихийно поднялось из тайников её организма, лишил её голоса, сковал её движения… Казалось, плотное красное покрывало накинули ей на лицо. Сердце остановилось… Она ослепла мгновенно от огня проснувшегося впервые желания. Казалось, какая-то разрушительная сила пронзила её тело, зажгла каждую каплю крови в её жилах, расплавила её мозг… ещё мгновение, казалось, и эта сила уничтожит ее…
Она закричала так исступленно, так пронзительно падая в бездну наслаждения, что дрогнула тишина, обнимавшая их…
Пугливо шарахнулась наверху проснувшаяся птица… И слышно было, как, тяжело хлопая крыльями, она слетела с соседней ели и, натыкаясь на деревья, слепая и беспомощная, полетела к лесу.
Под утро шел дождь… Было сыро, и Анна Порфирьевна приказала протопить все комнаты. Но дворник поусердствовал, закрыл рано печи, и все угорели.
Лиза встала позднее всех, с синими кольцами вокруг глаз. Каждая точка тела у неё болела, и губы пересохли от сжигавшего её огня. Она забылась только под утро, и вновь память нервов подсказала ей впечатления пережитого. Сбылась мечта!.. Она знала теперь, что такое экстаз… что такое любовь… Она достигла вершины земного блаженства, неведомого тысячами жалких женщин, которые, рядом с нелюбимым человеком, влачат свои тусклые дни… Ей некому завидовать!.. Но и дальнейшая жизнь без этих мгновений уже не имела ни цены, ни значения… Она это знала…
