Александра Авророва - Отстрел непуганых мужчин
Глава 11. Первое убийство
Я вздрогнула и села на кровати. Визг не прекращался, и я поняла, что он вполне реален. Реален и страшен.
— Бэби! — в панике позвала я.
Она уже включала свет и накидывала на себя сарафан. Я последовала ее примеру, и мы выскочили на крыльцо. В соседних домиках тоже загорались окна. Во двор выбегали встревоженные жители нашего райского уголка.
— Кажется, там! — указал рукой кто-то, и мы рванули вперед. Да, визг стал действительно громче, а совсем скоро обнаружился его источник. На узкой тропинке стояла Света и душераздирающе кричала. У меня упало сердце. Я должна была уговорить ее остаться, а не отпускать одну в ночь. Боже, что такое могло произойти?
— Света, что случилось? — это голос Мити.
Визг прекращается, становится тихо-тихо. Митя делает несколько шагов и негромко вскрикивает. Почему-то его негромкий вскрик заставляет меня покрыться мурашками ужаса.
— Что там? — спрашиваю я.
— Девочки, идите-ка вы все быстренько по домам. Вадик, проводи их, хорошо?
И побудь пока с ними. Юрий Андреевич, найдите кого-нибудь из администрации, у них наверняка есть телефон. А мы с Русланом здесь посторожим.
— Где я найду администрацию ночью? — мрачно осведомился Юрий Андреевич. — Я вам покажу, — предложила Бэби, — я знаю. Но что случилось?
Ответа не последовало, и она уверенно прошла вперед. Прошла, нагнулась. Потом уточнила:
— Это кто лежит? Здесь темно, и мне не разглядеть. Видно только, что мужчина.
— Отстрел непуганых мужчин, — вырвалось у меня.
Это не цинизм, честное слово! Чем больше я переживаю, тем больший бред несу, вот и вспомнился странный разговор с отцом моей подруги про отстрел непуганых мужчин, ни с того, ни с сего.
— До появления милиции ничего трогать нельзя, — объяснил Митя. — Я тоже не пойму, кто это. А фонарика с собой не взял, слишком торопился.
В этот миг яркий луч неожиданно пронзил темноту, и я в ужасе закричала. Впрочем, не я одна. По-моему, в хор вплетались не только женские, но и мужские голоса.
— Успокойся, — прошипела мне Бэби, — это придурок Максим зажег свой идиотский сигнальный фонарь.
Я захлопнула рот. Да, точно, у Максима было такое орудие пытки, которым он обожал слепить глаза всем встречным, удостоенным его внимания. Теперь луч света, немного побродив в кустах, перескакивал с Мити на Руслана. Лица обоих были перекошены, особенно последнего. Митя хоть немного держал себя в руках, а Руслан просто изображал маску ужаса из древнегреческой трагедии. По мне снова побежали мурашки, и я выдавила:
— Это кто-то знакомый, да?
Руслан, похожий на привидение, молча кивнул, а Митя добавил:
— Девочки, идите домой, ну, пожалуйста! Нечего вам здесь делать.
— Кто это? — нервно поинтересовался Вадик. — Я никуда не пойду, пока не увижу! Кто это там?
И он прикрыл рукой глаза, поскольку Максим тут же направил любимый фонарь на новый объект.
— У, — радостно сообщило замечательное дитя, — ты нервный. А в кустах лежит дядя Петя. Так ему и надо!
Моя подруга судорожно вздохнула, но больше ничем не проявила своих чувств.
— Возможно, он еще жив? — уточнила она. — Сердечный приступ?
— Нет, — возразил Митя, — он мертв. Убит.
Я полагала, что ввергнуть меня в больший транс не сможет уже ничто, однако ошибалась. Убит, о господи! Убит! Голова начала кружиться, и я бы потеряла сознание, если б не Бэби, схватившая меня за руку.
— Тогда идемте быстрее! Надо срочно вызвать милицию!
Но Юрий Андреевич, которому было поручено это сделать, двинулся совсем в другую сторону. К телу. Он наклонился над ним и с безграничным удивлением произнес:
— Петр Михайлович. Петя. Убитый.
— А вы что, не верили? — возмущенно фыркнула Бэби. — Вам ведь русским языком сказали!
И, волоча меня на поводу, она рванула через кусты, а за нами — Юрий Андреевич и Вадик. В домике, где жила администратор, было темно, но мы стучали и кричали до тех пор, пока она не вышла на крыльцо. Телефон, слава богу, имелся, и до милиции пораженная женщина дозвонилась сразу. Вернее, сразу после того, как осознала, что мы ее не разыгрываем. Таким образом, не прошло и четверти часа после обнаружения тела, как мы с подругой снова сидели на своем пороге. О сне, разумеется, не могло быть и речи.
— Бэби, — обмирая, спросила я, — а там точно Петр Михайлович? Ты его видела?
— Нет, — подумав, ответила она, — я лица не разглядела. Но Митя с Русланом подтвердили, что он, и Юрий Андреевич тоже, а они стояли рядом с трупом.
— С… с трупом, — повторила я. — О господи! С трупом! Его что, застрелили? Отстрел непуганых мужчин действительно начался, да? Начали с самого безобидного, которого убить легче всего, потом перейдут к более осторожным, типа Леши, а напоследок приберегут самого хитрого — Митю, да? Раз я так придумала, теперь так оно и будет, да? А…
— Не прекратишь истерику, я тебя укушу! — рявкнула Бэби, прерывая мой бешено несущийся неуправляемый монолог.
Я осеклась на полуслове, осознав, что и впрямь потеряла голову, и осторожно поинтересовалась:
— Почему укусишь?
Истеричек, кажется, бьют по щекам? Однако именно экзотичность угрозы подействовала и заставила меня отвлечься.
— Потому что жутко хочется кого-нибудь укусить, — призналась моя подруга. — А, кроме тебя, никого рядом нет.
Я кивнула. Да, она не из тех, кто, подобно мне, при неприятностях пассивно плачет. Ее энергия требует выхода. Надо подтолкнуть Бэби к какой-нибудь деятельности, хотя бы умственной, и ей станет легче. Поэтому я предложила информацию к размышлению:
— А почему Митя так уверен, что Петра Михайловича убили? Почему не сердечный приступ? Как ты считаешь?
Данная фраза далеко превосходила мои психологические возможности. Слова «Петра Михайловича убили» вызвали примерно такую реакцию, как отвратительное зубило дантиста, неожиданно вонзающееся прямо в обнаженный нерв. Я отвернулась, чтобы скрыть выступившие слезы, благо было темно.
— Вообще-то, — задумчиво пробормотала Бэби, — вопрос интересный. Значит, было что-то такое… Я ведь внимательно не вглядывалась, понимаешь? Наверное, имелось ранение, характер которого явно указывал на его неслучайную природу. Или огнестрельное, или ножевое. Впрочем, могли просто ударить тяжелым предметом, да? Вряд ли человек способен споткнуться на ровном месте и до смерти расшибить себе голову о землю?
Все эти рассуждения, явно взбодрившие мою подругу, на меня действовали прямо противоположным образом. Каждое из предположений, тягостных до последней степени, тут же материализовывалось у меня в голове, и я, плюнув на достоинство, наконец зарыдала, уткнув лицо в колени.
