Хизер Грэм - Жажда искушения
Коп продолжал стоять, уставившись на нее. Он по-прежнему был в темных очках, но она знала, как сверкают за этими темными стеклами его глаза. Ах, эти серо-стальные, всепонимающие, слишком проницательные глаза. Энн отступила в глубь комнаты:
— Простите, лейтенант, я очень устала. Если позволите, пойду посплю.
— Конечно.
— А вы так и будете глазеть на мои окна?
— Вроде того.
Энн вошла было в дом, но потом обернулась:
— Вы ждете девяти часов, чтобы начать действовать? Отправитесь к окружному прокурору за ордером на обыск моей квартиры?
Он улыбнулся:
— Колесо правосудия может вращаться медленно, миссис Марсел, однако, согласитесь, у меня есть для этого основания.
— Но полиция провела здесь полночи.
— Догадываюсь. Эксперты должны были собрать улики.
Энн мрачно сжала губы.
— Спокойной ночи, лейтенант, — сказала она еще раз.
— Желаю хорошо выспаться.
Энн устала. Так устала, что ощутила, как вино горячей волной течет по всему телу. И только этим можно было объяснить то, что она сделала в следующий момент.
Узнай, врага своего. Посмотри ему прямо в лицо, — сказала она себе, продолжая смотреть на мужчину, стоявшего под балконом.
— Если вы хотите осмотреть дом, лейтенант, поднимайтесь. Выпейте утренний стакан вина.
Он удивленно поднял бровь:
— Вы действительно приглашаете меня, миссис Марсел?
Она сошла с ума. Он ведь определенно враг и скорее всего думает, что она укрывает орудие убийства под подолом.
— Да, лейтенант, я приглашаю вас.
Идиотка! — обругала она себя.
Он колебался всего какую-то секунду. Его орлиные глаза по-прежнему скрывались за темными стеклами. Потом он пожал плечами, губы снова искривила нейтральная полуулыбка, и он зашагал к подъезду.
Энн неотрывно следила за тем, как он идет к дому, и ее охватывала паника. На кой черт она это делает? Замерев, она прислушалась: вот хлопнула входная дверь, вот он поднимается по лестнице. Потом послышался его низкий, чуть хрипловатый голос с красивыми модуляциями и легким местным акцентом: он разговаривал с постовым у нее под дверью, чуть-чуть растягивая слова.
Потом постучал.
Господи, она делает большую ошибку! Нужно сказать ему, чтобы он уходил, что она передумала, пробормотать что-нибудь насчет того, что она не станет разговаривать с ним без адвоката.
О Господи! Только этого не хватало. Так у него возникнет еще больше подозрений. Чего доброго он ее сразу же и арестует.
— Миссис Марсел? — позвал он из-за двери.
Она оторвалась от балконного косяка и двинулась в глубь квартиры, пересекла ее, подошла к двери, небрежно открыла, хотела было что-то сказать, но слова застряли у нее в горле.
Он снял очки. Взгляд его по-прежнему был остер, как у орла, но глаза и веки покраснели. Он страшно устал, подумала она. Его пиджак был измят, и на щеках появилась щетина. Это придавало ему еще более весомый вид. Он казался мощнее, мужественнее, опаснее. Она подумала, что он настроен так же отчаянно, как и она.
— Полагаю… — начала Энн.
— Вы пригласили меня, — напомнил он и, прежде чем она сообразила, что сказать, взял ситуацию под свой контроль, и дверь тоже.
Решительно пройдя мимо Энн, он оказался в гостиной.
Глава 5
— Очень милое местечко, — сказал он, оглядывая квартиру. Она и впрямь была симпатичной: довольно большая гостиная-студия с выгороженной маленькой кухонькой, с альковом в дальнем конце и балконом слева от входа, куда вела двустворчатая французская дверь. Возле кухонной арки стоял мольберт, были разложены масляные краски, с балкона на них падал дневной свет, который с каждой минутой становился все ярче. Энн удалось сохранить ощущение просторности помещения, придав ему в то же время уют. Неподалеку от французских дверей стоял диван, а рядом — современная аудио-видеотехника, утопленная в нише прекрасного старинного гардероба во французском провинциальном стиле, прекрасно сочетающегося с аурой города. В противоположном конце гостиной виднелись двери, ведущие в две спальни: одна — ее, другая — дочери Кати, которая спала там, когда приезжала домой. Сейчас Кати не было. К счастью, она оказалась в экспедиции по Амазонке со своими однокурсниками по колледжу. Готовясь к медицинской карьере, Кати изучала генетическую болезнь, которой страдало некое племя, живущее во влажных тропических лесах.
Мысль о Кати снова заставила сердце Энн больно сжаться. Если не ради себя и Джона, то уж ради Кати она просто обязана доказать, что Джон невиновен. Кати обожала отца.
— Хотите кофе? — спросила Энн.
— Я бы предпочел чашечку того кофе, который вы пили на балконе, — ответил он.
Поджав губы, она прошла в кухню, извлекла из холодильника бутылку и открыла кухонный шкаф, чтобы достать оттуда бокал. Она не слышала, как он подошел, пока не увидела его протянутую руку.
Он потянулся за стаканом. Взяв бутылку у нее из рук, он налил себе вина, промурлыкал:
— «Когда ты однажды в Риме…» Ваше здоровье! — И проглотил стакан розового шабли так, словно это была вода.
— Вы собираетесь напиться на службе? — поинтересовалась она.
— Я не на службе.
— Тогда чем вы здесь занимаетесь? Ищете орудие убийства в моем доме в свободное от работы время?
— Именно, — бесстрастно подтвердил он, налил еще вина и, пройдя мимо секретера, стоявшего в алькове, остановился у мольберта. Не спросив разрешения, он откинул занавес, прикрывавший ее последнюю работу, и, увидев картину, присвистнул. Портрет старой каджунки, у которой Энн каждое утро покупала цветы на Джексон-сквер, был почти закончен. Женщина улыбалась, и доброта светилась в ее глазах. По обветренному, с задубевшей кожей лицу трудно было угадать ее расовую принадлежность. Впрочем, она, вероятно, и сама не знала, к какой расе принадлежит: такова уж удивительная особенность Нового Орлеана. Женщина была пожилой, потрепанной жизнью, но душа у нее наверняка была прекрасной, и это делало ее лицо красивым. Энн считала этот портрет хорошей работой. Одной из своих лучших. Он был почти закончен, оставалось дописать фон.
— Я думал, что Джон Марсел работал над «Дамами красного фонаря», — сказал Марк.
— Он над этим и работал.
— Но тогда…
Она выхватила занавес из его рук и закрыла картину.
— Это моя работа.
— Ваша?
— Да.
Он мог что-нибудь и сказать. Комплимент был бы вполне уместен. Но он промолчал.
— А! — только и произнес Марк, теперь уже медленно потягивая вино и продолжая обход квартиры. Он качал головой.
— Просторно, мило, но очень по-женски, — сказал он наконец.
— Вы уж простите.
— Вам незачем извиняться передо мной, но нравилось ли это Джону?
