Светлана Демидова - Цветы для первого свидания
– Я не хотела, Петенька... Я собиралась просто зашвырнуть твой носок обратно вместе с... – Алена вдруг расхохоталась, – с куском торта... чтобы ты взял носок в руки, а там какая-то гадость... Ты сразу не понял бы, что это такое, и скривился бы от омерзения... Ой, не могу! – хохотала она, уже сотрясаясь всем телом. – Я представляла твое сморщившееся лицо, и мне было так смешно... ты даже не догадываешься, как... А гайка... она для тяжести... чтобы долетело... чтобы не упало вниз, как те джинсы...
– Да-а-а, оно долетело... – отозвался Астахов и тоже весело рассмеялся. – Хотя это сейчас смешно, а тогда я, в общем... я готов был чуть ли не поджечь в отместку твою квартиру!
Она вдруг перестала смеяться и сказала:
– Ты назвал меня... хорьком...
– Ерунда... Это имело отношение только к моей злости, не более того... Ты ведь тоже как-то гадко назвала меня...
– Ты не помнишь, как?
– Помню...
– Я так не думаю больше... Ты самый лучший...
– И ты прости меня за все... Я был кретином. Раиска все поняла, а я так и не мог понять до сегодняшнего вечера. Я действительно все время думал о тебе, хотел чаще видеть... Но мне казалось, что это от ненависти... то есть хочу видеть, чтобы лишний раз поругаться, чтобы уязвить... На самом деле мне другого хотелось...
– А ты не сочиняешь сейчас, Петя, для красоты картины? Когда ты меня увидел у Раиски, то натуральным образом подавился!
– Да, но... В общем, я подавился от удивления...
– Разве так уж удивительно было увидеть меня в гостях у лучшей подруги? – с большим сомнением в голосе спросила она.
– Я был уверен, что Раиса тебя не пригласила, поскольку не может не знать о нашей вражде, – ответил Астахов. – Но я удивился не тому, что ты пришла...
– А чему?
– Тому, что мне почему-то дыхание перекрыло при виде твоей легкой фигурки...
– Ты тогда уже понял, что...
– Нет...
– А когда? – допытывалась она. – Когда я ушла на кухню?
– Нет... Даже и не тогда... Мне казалось, что я пригласил тебя на танец из жалости. Все при своих половинах, а ты одна, несчастная такая, одиноко куришь в кухне. Дыму напустила, хоть топор вешай...
– Так, может быть, ты и сейчас из жалости? – вскинулась Алена.
– Дурочка... – ласково прошептал Астахов. – Да я, когда только прикоснулся к тебе, сразу голову потерял... Не поверишь, прямо в гостях у твоей подруги готов был на все... В лифте чуть не чокнулся... А уж о вагоне метро вообще не говорю... Но ведь и ты... – он опять коснулся рукой ее маленькой груди, – ты тоже...
– Что... тоже?
– Ты ведь тоже готова была отдаться мне чуть ли не в метро... Я ведь не ошибаюсь?
– Не ошибаешься...
– А ты почему? Тебя же от меня воротило... И кривило... Я же видел, как глубоко тебе отвратителен...
– Не знаю... – Алена опять прижалась к нему. – Может быть, любовь и ненависть действительно всегда рядом, как чувства одинаковой силы и одного порядка... Возможно, они, эти чувства, запросто перетекают из одного в другое так, что и не всегда сразу заметишь...
– Не говорит ли это о том, что ты меня... – начал Астахов.
– Нет-нет! Я больше никогда не смогу тебя ненавидеть! – поспешила заверить его Алена.
– Я не про то... про другое... Ты... ты сможешь меня полюбить?
– А что же сейчас происходит между нами?
– Сейчас это... по-моему, восторг... чувственная сказка... А когда кончится ночь...
– Она и не начиналась, Петенька... Она никогда и не закончится... – тихо засмеялась Алена, – по крайней мере, еще недели две... пока будут длиться белые ночи... Сплошной ночедень... вечная дененочь... Священное нечто...
– Поцелуй меня, Аленушка... – попросил Астахов.
– А ты меня... – отозвалась она и прижалась к его губам.
Июньский ночедень для Астахова и Алены прерывался только из-за насущной необходимости ходить на службу, чтобы зарабатывать деньги. Он встречал ее с работы, поскольку заканчивал раньше, и они ехали домой, не размыкая объятий, в городском транспорте. Сразу же в Аленином коридоре они принимались запойно целоваться. Оба более или менее приходили в себя, когда губы уже слегка саднило от поцелуев.
– А почему ты поменялся с Зинкой? – однажды спросила Астахова Алена.
– Ой... – он махнул рукой. – Это был очень сложный обмен в несколько приемов, и ваша Зинка тут, что называется, крайняя. Все затевалось ради сына.
– Сына? – неприятно удивилась она.
– Да, у меня есть сын, Володя. И я его очень люблю, Алена.
– Да-а-а... – протянула она, чтобы хоть как-то среагировать на это его заявление. Ей очень не хотелось, чтобы он еще кого-нибудь любил, кроме нее.
Астахов по ее голосу почувствовал, что она не слишком довольна наличием у него сына, улыбнулся и сказал:
– Это тебя никак не должно беспокоить. Сын – это сын, а ты – это ты...
– А жена? Ты просто не живешь с женой или...
– Не просто. Мы развелись.
– Давно?
– Да уж скоро будет два года.
– А почему? – не могла не спросить Алена, но потом испугалась, что этот вопрос может показаться Астахову неприятным, и сразу поторопилась сказать: – Можешь не говорить, если не хочешь.
– Да тут и скрывать нечего, – тут же принялся объяснять он. – Поженились совсем юными, еще в институте. Довольно скоро стало ясно, что мы абсолютно чужие люди, но решили терпеть друг друга ради сына. Даже находили какие-то радости в совместном существовании. А потом... потом начались измены.
Измены Алене сразу понравились. Она только не могла решить, какой вариант ее больше устроил бы: чтобы Астахову изменяла жена или чтобы он – ей. Если изменяла жена, то Алена будет очень выгодно смотреться на ее фоне, поскольку изменять Петру не собирается. Если он ей, то это означает, что бывшая жена – совершенно никудышная женщина и ревновать к прошлому Астахова не стоит. А вот если они делали это в равном количестве и одновременно, то совершенно неизвестно, как к этому относиться. Алена не вытерпела и спросила:
– А кто из вас начал первым?
– Теперь уж и не помню, – ответил Астахов, – да и какая разница?
Алена опять задумалась. Конечно, неплохо, что он с таким равнодушием рассказывает о жене, но это вовсе не означает, что он так же равнодушен к тем, с кем ей изменял. Алене очень хотелось спросить, скольких женщин он любил и что они для него значили, но она никак не могла придумать, как бы потактичнее задать этот вопрос.
– Петя, а вот те женщины, с которыми ты... – начала она и замолчала, потому что любой из вариантов конца этой фразы казался ей невыносимо пошлым.
Астахов прижал ее к себе и тихо сказал в ухо:
– Не думай о них, Аленушка... Никто из них ничего серьезного для меня не значил... Сначала я встречался с ними назло жене, потом, конечно, находились те, которые нравились, но... Но ни об одной из них я не сожалею... Да если честно, не так уж много их было. Я не из ловеласов.
