Евгения Марлит - Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины
– Да. Почему бы мне не признаться в этом? Я хотел поговорить о больной, я хотел…
– Вы хотели оживить во мне прошлое, – ответил Морис дрогнувшим голосом, – вы хотели, чтобы с помощью наших воспоминаний мы вновь очутились в этом салоне, где протекло столько счастливых часов, вы хотели выдвинуть какой–нибудь тезис, затеять спор и вдруг замолчать, чтобы мысленно представить ее милый голос, умело пробивающий брешь в наших мнениях и делающий тонкие и неизбитые замечания; наконец, вы хотите представить, что она здесь, рядом с нами, что она смотрит на нас своим прекрасным, немного грустным взглядом, что она улыбается нам и протягивает дружескую руку!
– Да, да, это так! – воскликнул барон с Восхищением. – Мне кажется, что вдвоем мы сможем вновь обрести ее, схватить и не позволить ей ускользнуть. Вы хотите? Вы?
Морис встал. Он был серьезен. Подойдя к барону, он сказал с твердостью, которую придало ему, быть может, приближение Терезы, голос которой послышался в соседней комнате:
– Я буду иметь удовольствие представить вас своей жене. Она вам скажет, как и я, что мы предоставим вам самое уютное место у камина и что мы попытаемся не вернуться в прошлое – это может быть опасным, а сделать так, чтобы вы забыли о нем.
Вместе с бароном Морис пошел навстречу входившей Терезе.
– Дорогая Тереза, – сказал он, – барон де Ливри, один из старых моих друзей, заставляет меня надеяться, что он часто будет проводить вечера с нами.
Если ты согласна, то мы будем принимать его запросто, словно у нас давно существует эта добрая традиция.
Вместо ответа Тереза протянула барону руку для поцелуя; затем она взяла его за рукав, подвела к камину и пододвинула лучшее кресло, сказав:
– Сударь, вы здесь у себя, располагайтесь у нас, как в своем собственном жилище; что же касается нашей дружбы, то в ней вы никогда не будете испытывать недостатка.
Никто не может представить себе ласковую и трогательную простоту, с которой Тереза произносила эти слова. Барон посмотрел на нее и, хотя за свою довольно долгую жизнь он встречал много обворожительных женщин и образ прекрасной Елены де Брионн неотступно стоял перед ним, он с живейшим удовольствием созерцал молодую женщину в эту минуту. Так как Тереза собиралась пойти в гости к матери, на ней было декольтированное платье, которое ей очень шло, и новая прическа, делавшая ее еще восхитительнее. К Морису вернулась его веселость, едва ей стоило начать кокетничать. Может быть, он надеялся заставить барона изменить старым воспоминаниям и найти для себя в этом извинение своему отступничеству.
Но нечто вроде ослепления, которое испытал господин де Ливри, продолжалось очень недолго. Вида красивого лица и стройной талии недостаточно, чтобы привязать и удержать пятидесятилетнего мужчину; женщина, которой прочно удается привлечь его к себе, прежде всего должна потакать его вкусам и желаниям я уважать его привычки – вот почему большинство пожилых мужчин находят удовольствие в обществе зрелых женщин. Людовик XIV под старость хотя он мог выбирать из самых молодых и красивых придворных дам, предпочел компанию сорокалетней вдовы, мадам де Ментенон. Молодость слишком эгоистична: «Восхищайтесь мной» – призывает она и полагает, что этим сказала все. Ею восхищаются и потом покидают молодую прелестницу. Женщина уже пожившая – хотя это бывает и с умными, сердечными девушками – незаметно постарается предложить лучшее место тому, кого она заинтересована удержать возле себя и она удерживает его. Первая хочет лишь удовольствий для себя, вторая старается доставить удовольствие и другим. В этом весь секрет некоторых привязанностей.
Господин де Ливри не находил подле Мориса и Терезы удовлетворения, которое невольно пришел искать. Он видел, что с ним искренне пытаются быть любезными, но он не находил здесь, как у мадам де Брионн, той тайны, которую он так любил. Имя этой тайны – время.
Тереза предложила барону место возле огня; из вежливости он согласился. Но его кровь была еще горяча, и он весь вечер страдал от жары. Он любил очень горячий чай, а ему налили теплый. По желанию Мориса, чтобы развлечь гостя, Тереза села за фортепьяно и заиграла Моцарта. Барон терпеть не мог Моцарта; он содрогался… Тереза, перейдя от Моцарта к Доницетти, начала ту самую известную и любимую повсеместно арию из «Лючии». Здесь у барона появились более серьезные симптомы: из глаз его потекли слезы и он попросил пощады. Он был одним из тех людей, в ком музыка пробуждает яркие воспоминания. Кроме того, этот отрывок, который заставляет большинство людей испытывать простое удовольствие, в других вызывает сильные приступы грусти и воскрешает долгое время спавшие печали. Мелодия, звучание этой арии таковы, что в нашей памяти начинают проплывать эпизоды жизни. Те, кого мы некогда слышали, вновь предстают перед нами – мы их снова видим, слышим, прикасаемся к ним, они живут… Иначе говоря музыка служит как бы путем сообщения между прошлым и настоящим. Мать господина де Ливри очень любила при жизни эту арию из «Лючии» и часто пела ее своему сыну; этим и объяснялось умиление и слезы барона.
Тереза, несмотря на свои усилия, не сумела покорить гостя и так как она бросала на Мориса отчаянные взгляды, призывая его прийти на помощь, он, наконец, сжалился над ней, и вывел из затруднения, напомнив о ждавшей ее в гости матери.
Когда она ушла, Морис сел напротив господина де Ливри и произнес:
– Дорогой барон, мой ковер такой же, как у мадам де Брионн, у меня похожая мебель, отапливается здесь так же, как в салоне у нашей подруги, может быть, лишь на градус разница в температуре… Я покупаю точно такой же чай, как и графиня, и завариваю его по тому же способу. Наконец, моя жена, должен отдать ей справедливость, была весьма предупредительна. Однако, барон, я заметил, что вы нашли мои кресла слишком жесткими, салон слишком жарким, чай – холодным, а моя жена вам не понравилась.
Господин де Ливри попытался протестовать, но Морис прервал его.
– Что вытекает из этого? – продолжал он. – То, что с возрастом перестают появляться новые привычки и с трудом заводишь новые привязанности. Прошлое, может быть, имеющее лишь воображаемое очарование, заранее обесцвечивает все радости, которые могут быть приятны в настоящем; вчерашнее простирает свою тень над сегодняшним, это как неизлечимая болезнь.
– Увы! – вздохнул барон. Затем он поднял глаза и внимательно посмотрел на него: – Но как вы поняли, что я?..
Морис перебил его голосом, в котором сквозила тайная зависть:
– Барон, все еще не так безнадежно для вас: ваша подруга заскучает, не видя вас больше; ведь вы преданный человек, которого она очень ценит. В тот или другой день вы снова начнете приятную жизнь, которой сейчас лишились.
