Ярослав Питерский - Падшие в небеса. 1997
– Найти убийцу… настоящего убийцу… – Вилор еще шагнул назад.
– Да?!!! А я считаю, что ты и есть настоящий убийца,… и чтобы ты не сорвался с крючка правосудия, мы и запустим тебя в автономное плавание… Щукин! Поплывешь… может в последний раз… как красиво, поэт уплыл в вечность на волнах своего творчества,… – Нелюбкин грустно ухмыльнулся.
Вилор смотрел на этого человека и все еще не верил, что он собирается сделать. Щукин вновь посмотрел на реку. Затем попытался отыскать взглядом, кого ни будь из посторонних людей.
Случайных свидетелей, рыбаков.
Но тщетно, берег был пуст, а с той стороны Енисея практически ничего не было видно, слишком широкой была река.
– У тебя есть два выхода… подписать признание чистосердечное и сесть в эту машину… – Нелюбкин кивнул на уазик. – Или не подписывать ничего и войти в воду и поплыть на встречу свободе или своей судьбе… но учти веревки до того берега не хватит, так что плыть придется просто по течению… вниз… на Север, – громко сказал следователь и рассмеялся.
Ты не нормальный! Тебя посадят за мою смерть! Понимаешь, что ты подставляешь всех! Всех тут! И за это вас посадят! За то, что я утону, вас посадят!
– Не посадят! Все будет выглядеть как следственный эксперимент. Ты согласился показать, где выбросил нож, орудие убийства. Затем привез нас на мост, и прыгнул, хотел убежать. Вот и все. А там ты просто утонул. Дело будет закрыто. Ну конечно поведут проверку и прочее… Но ничего никто доказать не сможет… следов насилия на тебе не будет… Так, что решай Щукин. Или чистосердечка или купание в водах! Решай! Можешь сам решить, поверь это хороший выбор!
Вилор зажмурил глаза и как-то неуместно улыбнулся. Он хмыкал себе под нос и что-то бормотал. Нелюбкин нахмурился и попытался прислушаться. Но ничего не поняв, он раздраженно прикрикнул:
– Ты мне тут комедия с сумасшествием не ломай!
Вилор открыл глаза. Он смотрел на этого человека и качал головой.
«Каждый хочет знать, как он умрет. Каждый,… но не каждый хочет в этом признаваться. Не каждый. Это страшно знать, как ты умрешь. Знать и мучиться, и ждать. Нет знать конечно не надо. Но все надеются, что смерть далеко и она будет безобидной и быстротечной. Ну, например, во сне. Тихо и незаметно. Но смерть – это всегда страшно. Страшно даже если она скоропостижная и мгновенная. Ведь человеческий мозг не может вот так за секунду просто перестать существовать. Он еще хоть и мгновение, но живет. Мгновение и это мгновение человек, а вернее его мозг понимает, что он уже умер. Может это и есть самое страшное в смерти? Может это, а вовсе не боль и не страдания физические, а понятие, вернее осознание, что тебя больше нет. Нет! Но так ли это? Я сейчас выходит, знаю, как я умру?! Знаю?! Вот так войду в воду и просто замерзну в ледяных волнах? Знаю, но почему-то мне не страшно от этого, мне страшно от того что меня не будет, и я не узнаю, будет ли справедливость. Вот! Хотя, хотя может, я совсем скоро встречусь с Лидией… ведь не зря говорят… «встретятся на небесах»… – Вилор очнулся от своих мыслей, от того, что его тормошили за ногу.
Опер, одетый как клоун, старательно привязывал к его голени толстую веревку. Щукин рассмотрел, что она рыже-белого цвета с тонкими черными вкраплениями. Веревка, скорее всего, была альпинистским снаряжением упругая и эластичная которую перегрызть или порвать просто невозможно.
Вилор тяжело дышал, он зажмурился. Мозг судорожно искал выхода из этого положения:
«Нырнуть и попытаться развязать. Пытаться развязать. Да, но если пытаться развязать, то можно просто пойти ко дну, ведь Енисей не Красное море, пресная вода не держит тело, так как соленая. И плыть в реке гораздо сложнее, а тут еще нужно развязать. Нет! Нужно придумать, что-то другое. А что, если просто отказаться идти в воду. Отказаться?! Хм, тогда они просто утопят меня и скажут, что я утонул сам. Утопят… а так, так поплыть и значит, есть еще шанс, есть!»
– Ты подумай, ты подумай Щукин? Ну что твое упорство? Зачем оно тебе? У тебя есть шанс выжить. Точно выжить! Ты выживешь в тюрьме, на зоне! Тебе, помогут! А так, так что, вода примет твое тело?! – Нелюбкин почти уговаривал Вилора.
В его слова сквозило не только раздражение, но и разочарование, неуверенность и даже страх. Страх за себя!
Убить человека, поспособствовать его смерти, знать, что ты влияешь на то, что его жизнь сейчас прервется это тяжелая ноша. Нелюбкин, не хотел ее разделять. Не хотел, поэтому и боялся. Так, по крайней мере, почувствовал Щукин. Он понял, это человек страшится будущего, хоть и знает, что оно для него просто тревожное и нестабильное, но не как не критическое, но он его страшится!
Опер ловко завязав толстый узел, довольный своей работой, удовлетворенно хлопнул Щукина по икре. Милиционер встал в полный рост и прошептал на ухо Вилору:
– Ты дурак. Этот прокурор отмороженный. Вот и все. Он тебя потопит, соглашайся.
– А что же такое он предложил тебе, что ты становишься соучастником убийства? Или думаешь, если я выживу, я твою рожу не запомню?! – зло процедил сквозь зубы Щукин.
Оперативник хмыкнул и, посмотрев в глаза Вилору, вдруг стал похож на какого-то робота, безжизненного и беспощадного. В его зрачках мелькнула какая-то рыжая, страшная смертельная искорка. Рыжая вспышка, словно его нелепая куртка.
Оперативник, что есть силы, ударил Щукина в живот. От боли у Вилора перехватило дыхание, он согнулся непроизвольно пополам и стал хватать ртом воздух.
– Сейчас рыбка, сейчас так воду будешь хватать. Попьешь вдоволь, только не захлебнись! – зло бросил оперативник Вилору.
Он стоял и похлопывал Щукина по спине, словно заботливая воспитательница в садике похлопывает поперхнувшегося ребенка.
– Ладно! Как договаривались, без рукоприкладства! Его труп нужен без повреждений! – рявкнул Нелюбкин.
Вилор разогнулся и гневно посмотрел на следователя. В это время второй оперативники толкнул Щукина в плечо. Вилор непроизвольно шагнул в сторону реки.
– Ну, плыви Ихтиандр, плыви… – услышал за спиной усмешку Щукин.
Нужно было принимать решение, нужно что-то было делать, заходить в воду, словно в море заходит отдыхающий в Ялте, было бы бессмысленным. Так, по крайней мере, понял Вилор. Он зажмурился и что есть силы, сжав кулаки, бросился в Енисей.
Щукин не видел, как он падает в воду, он лишь слышал брызги и удары воды по ногам, но как показалось ему, вода была какая-то «не мокрая». Словно фреон, она окутала тело, но не мочила. Сырости, обычной сырости, он не чувствовал. Вилор даже сначала испугался, что он сошел с ума от чрезмерного напряжения и страха. Испугался, что не сможет дальше контролировать свои движения и действия. Но через секунду он понял, вода была настолько холодная, что тело отказывалось ее воспринимать, как жидкость, которая дарит жизнь на земле…
