Татьяна Воронцова - Не совсем мой, не совсем твоя
Илона вскрикивала и крепче прижималась к Нику. Пальцы ее нервно теребили манжету его рукава.
– Это правда? Скажи, все это правда? Про красную и белую тинктуру, про Джона Ди, про Голема, про чернокнижников короля Рудольфа…
Выяснилось, что она чертовски суеверна и шарахается даже от собственной тени. Истории о гомункулах, о каббалистах, о черных и белых магах завораживали ее и одновременно пугали. Ей хотелось еще, но только чтобы при этом Ник был рядом и крепко держал ее за руку.
Неприятности, как правило, начинались в магазинах. Прикинув на себя очередной шарфик или кофтенку, Илона принималась за Ника: «Тебе нужен пиджак. Или хотя бы приличный пуловер. И брюки тоже не помешают». После этого она говорила уже исключительно с продавцом. «Как по-вашему, идет ему эта расцветка? А фасон? Не слишком свободно?» – «О да, мадам. У вашего мужа прекрасная фигура. Эта модель ее выгодно подчеркнет». – «Именно эта модель? А может, эта? Что скажете?..»
Однажды он взбунтовался: «Илона, ты это серьезно? Да посмотри повнимательнее, это же нельзя носить. Нет, нет и нет!» Что тут началось! «Ты ни черта не смыслишь… Что толку в твоем элитном образовании? У тебя нет вкуса… Ты не умеешь одеваться!» И так далее. Он пришел в ужас – главным образом от того, что она устроила скандал на людях. А ведь дело происходило не в самом дешевом месте. Илона визжала, как базарная торговка. Кончилось тем, что он вывел ее на улицу и категорически отказался от посещения соседней ювелирной лавочки. Чуть позже она попыталась прояснить ситуацию: «Ну что ты распсиховался? Нормальный пиджак». Ник был вежлив, но непреклонен: «Послушай, Илона, давай договоримся. Я люблю делать подарки и люблю получать подарки. Но что касается одежды… Позволь мне самому решать, что носить, а что – нет».
Сидя на широченном диване с бархатной обивкой малинового цвета и немыслимым количеством разномастных подушечек-думочек, посреди квартиры, которую сам отремонтировал и обставил, Ник из последних сил боролся с желанием вскочить, наспех покидать в спортивную сумку все необходимое и бежать, бежать со всех ног. Нет, не рискнул… Вместо этого сделал хороший глоток коньяка и теперь уже умышленно повернулся к зеркалу.
Хочешь поговорить? Крепко же ты влип, старина. Аж по самые уши. Не можешь уйти и не можешь остаться. И жаль ее, эту несчастную дуреху, у которой только и есть в жизни, что ее деньги, и зло берет… Какого черта она обращается с любовником, как с лакеем?
Ну ладно. По большому счету она права. Кем бы ты себя ни воображал и какими бы достоинствами, подлинными или мнимыми, ни обладал, для нее ты всего лишь живая игрушка вроде персидского кота. Разве она не оплатила право игнорировать твое мнение? Разве не обеспечила твое благополучие, твою безопасность?..
БЕЗОПАСНОСТЬ. Видимо, это закон. За безопасность неизменно расплачиваешься свободой. И пока ты свободен и очень, очень уязвим, тебе кажется, что важнее всего безопасность. А когда наконец оказываешься в безопасности, начинаешь понимать, что, пожалуй, все-таки свобода. Смешно!
Если бы ты только мог…
Молчи. Молчи. Не вздумай произнести ее имя. Не вздумай ее позвать.
Лада. Лада…
О нет, только не это! Когда же ты наконец оставишь ее в покое? Когда же дашь ей отдохнуть?..
* * *Комната, благоухающая ароматом свежесрезанных роз. Розы в фарфоровых и керамических вазах, розы в литровых стеклянных банках, розы в пластмассовых ведрах, розы на подоконнике и просто на полу. Розы на кровати. Розы на подушке лежащей неподвижно бледной большеглазой девушки. Одна, ярко-красная, на груди, поверх кружевной рубашки. Розы повсюду…
Звуки музыки. Можно чуть погромче, но так, чтобы слышать друг друга… Как и розы, эта музыка повсюду – безумная, страстная, ликующая, растворяющая в бесконечном, уносящая прочь. Музыка, от которой вырастают крылья. Музыка, от которой дрожит каждый нерв.
– Слышишь?
– Да.
– Это сердце вселенной. Не бойся. В этом путешествии я буду твоим проводником.
– Ты пойдешь со мной?
– Да. Я буду рядом так долго, как только смогу. Я сумею найти дорогу назад. Я уже делал это, ты знаешь.
– Ник, послушай… послушай меня… Я не уйду далеко. Я буду твоим Хранителем. Понимаешь, что это значит?
– Да.
– Хотя бы первое время. Потом, наверное, уйду… Возможно, мне придется, как и всем остальным. Но я вернусь. Вернусь, чтобы встретить тебя, когда придет твое время. Помни об этом. Обещаешь?
– Буду помнить.
Глава 3
На работу она, конечно же, опоздала. За ее столом восседала Галька из магазина сантехники и трепалась по телефону. Увидев Ксению, приветливо помахала рукой, расплылась до ушей и всем телом изобразила готовность закругляться. Однако на другом конце провода ни о чем таком не догадывались, поэтому разговор продолжался еще минут десять, а то и больше. Ксения успела раздеться, вымыть руки, вскипятить чайник и полить филодендрон.
– Фу-у! – Галька театрально смахнула со лба несуществующие капли пота. – Извини, что так долго. Это, блин, моя мамашка. С ней вечно так. Решила позвонить ей по-быстрому, узнать про ее давление, ну и, сама понимаешь, зацепились языками… Курить пойдешь?
– Нет. Не сейчас. Мне нужно позвонить кое-куда.
– Фу-ты, ну-ты! Какие мы деловые! – пропела Галька и убралась восвояси.
Расположившись за столом, Ксения открыла рабочую тетрадь, чтобы пересчитать заказы, принятые ее напарницей за выходные. Грустно вздохнула, увидев, что их всего два, красным фломастером вывела на новой странице сегодняшнее число, 14 марта, и потянулась к телефонной трубке.
– Светик, привет. Ты как там?
– Да как обычно, – зевнула Светка. – Спать охота…
– Никто из моих не звонил тебе вчера вечером? Мама… или Игорь…
– Нет. – В Светкином голосе зазвучало любопытство: – А где ты была вчера вечером?
– У тебя.
Следующие десять минут ушли на то, чтобы ввести Светку в курс дела. Понизив голос и прикрывая трубку ладонью, Ксения старалась обойтись минимумом слов, в то время как Светка восторженно ахала, испускала сладостные стоны, словом, демонстрировала полное и безоговорочное одобрение с простительной долей зависти.
– Так что вчера вечером я была у тебя, – закончила Ксения, краем глаза поглядывая на супружескую пару, задумчиво созерцающую ее стенд с приличного расстояния и пока что не обнаруживающую никакого желания подойти поближе. – И уехала только в одиннадцать. Ясно?
– Ясно. – Ее подруга оправилась от радостного изумления и потребовала подробностей: – Ты с ним целовалась?
