Кейт Уайт - За красоту убивают
Будучи судебным фининспектором, Бад изучает любую банковскую выписку по счету как возможное место преступления. Только вместо того, чтобы искать отпечатки пальцев или клочья волос, он смотрит, не было ли передвижения денег, когда этого не должно быть. Я знала, что он сможет объяснить мне, как засечь любые несоответствия в записях Дэнни.
Бад ответил сразу и слишком бодро для субботнего утра. Не упоминая об убийстве, я поведала о тревогах Дэнни в отношении персонала спа и спросила, как можно ей помочь.
— Проследить наличные, — последовал решительный ответ. — Это первое правило.
Я услышала, как он сделал глоток.
— Но здесь нет наличных, — возразила я.
— Я не имею в виду буквально. Посмотри приход и расход за каждый месяц. Проверь, все ли счета оплачиваются. Когда перекачивают деньги, счета часто оставляют без внимания.
— Но как можно скачивать деньги, если нет наличных? Ты же не можешь выписывать чеки на свое имя?
— Ну, вообще-то люди обычно так и поступают. Придумывают фиктивного поставщика… или поставщиков. Говоришь, это спа? Если я преступник, я могу придумать поставщика под названием «Супермасла для массажа». Посылаю счета и слежу, чтобы они оплачивались и посылались по адресу, к которому я имею доступ. Потом я обналичиваю чеки. Высшее руководство не настолько внимательно вникает в работу спа, чтобы заметить, что мы никогда не пользуемся «Супермаслами для массажа».
Прежде чем свернуть разговор и отправиться к родственникам жены, он дал мне пару советов, которые я кратко записала.
В одиннадцать часов, с запасом на тот случай, если заблужусь, я отправилась в полицейское управление. Хотя местоположение гостиницы создавало впечатление почти сельской уединенности — отчасти из-за соседства с заповедником, — на самом деле стояла она на краю города. Я проехала по нескольким тихим улицам, которые вскоре сменились чем-то вроде предместья, а потом, по мере приближения к центру городка, появились старые улицы, застроенные домами, обшитыми досками. На газонах перед ними возвышались блестящие, влажные кучи собранных листьев, подготовленных к уборке. Всего несколько часов пути на север от Нью-Йорка — а осень здесь уже вовсю вступила в свои права.
Искомая контора оказалась невзрачным — одноэтажным сооружением, выстроенным на месте какого-то исторического здания, вроде окружавших его домов в новоанглийском стиле. Администратора и стойки в холле не оказалось, зато здесь был патрульный полицейский, подпиравший стену и прихлебывавший кофе из пластикового стаканчика. Он сказал, что доложит Беку о моем прибытии.
Появился детектив только минут через десять в сопровождении четы лет семидесяти. Я услышала, как Бек благодарит их за помощь, и догадалась, что это или Бэбс, или другая девятичасовая клиентка. Бек кивнул, попрощался с парой и предложил мне пройти с ним.
Сегодня он облачился в коричневые брюки, белую сорочку и твидовый блейзер и смотрелся щеголем, как и ночью. Он привел меня в большую комнату с десятком металлических столов; на некоторых из них красовались компьютеры. Только за одним сидел полицейский, хотя я заметила пять или шесть других копов, собравшихся вокруг стола в застекленной комнате для совещаний. Видимо, в связи о убийством вызвали всех отдыхавших в эту субботу.
— Я признателен вам, что вы согласились дважды дать показания, — вежливо проговорил Бек, жестом предлагая мне сесть на литой пластмассовый стул рядом с его столом.
— Да ну что вы, — ответила я, хотя мечтала об этой процедуре не больше, чем о восковой депиляции ног.
Усевшись, я бегло осмотрела поверхность стола. На нем возвышалась стопка папок, и на одной из них красовалась наклейка с написанными от руки словами: «детективу Джеффри Беку» (вот, значит, как его зовут), рядом стояла портативная рация и зеленая кружка с карандашами. Ни фотографий, ни безделушек, ничего личного, если не считать расписания игр «Бостонских патриотов», приклеенного к настольной лампе. Бек опустился в свое вращающееся кресло, отчего то застонало. При ярком дневном свете я заметила, что у него потрясающие темно-синие глаза, каких я еще ни у кого не видела. На географических картах таким цветом обозначают самые глубокие участки морей и океанов.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он. — У вас выдалась тяжелая ночь.
К моему бесконечному изумлению и ужасу, я покраснела!
— Все в порядке, — пролепетала я. — Спасибо. Просто все случилось так неожиданно. Я приехала сюда из Нью-Йорка, чтобы открыть для себя преимущества и радости рефлексотерапии, а кончилось все тем, что пришлось делать искусственное дыхание мумии. — «Заткнись, Бейли, — приказала я себе. — Ты слишком много болтаешь».
Он посмотрел на меня пристально и слегка озадаченно. Может, не знал, что такое рефлексотерапия?
— В таком случае позвольте мне помочь вам как можно скорее закончить ваш визит, — проговорил он, нажимая несколько клавишей на компьютере. — Вот как это будет выглядеть. Мы пройдемся по тем же вопросам, которые я задавал вам прошлой ночью, я распечатаю ваши показания, и вы их подпишете. После этого мне придется взять отпечатки ваших пальцев, чтобы мы могли идентифицировать их на месте преступления. Также мне нужны ваши волосы. Таким образом мы исключим ваши волосы и ДНК из тех, что обнаружены на трупе.
— Отлично… А это больно? — О Боже, я что — кокетничаю?
— Что — больно? — Он серьезно смотрел на меня.
— Взятие волос.
Он позволил себе легкую улыбку.
— Лишь на секунду.
Бек начал задавать вопросы, придерживаясь в основном той же последовательности, что и ночью. Я отвечала, а он быстро и уверенно печатал, почти не глядя на клавиатуру. Раз или два он сверился с записями, сделанными до этого, а так практически не сводил глаз с меня.
Держался он чуточку теплее, чем ночью, однако я нервничала, словно кто-то подбрасывал мой желудок, как теннисный мячик. Почему я испытывала такую растерянность? Должно быть, из-за того, как он на меня смотрел, решила я. И потому еще, что он был так чертовски красив. Эти глаза. Эти седые волосы. Мягкие, полные губы. И если у некоторых копов, сидевших в комнате совещаний, животы выпирали, словно там помещалось по целой индейке, Бек был подтянут и находился в потрясающей форме.
По истечении двадцати пяти минут я рассказала обо всем, что смогла припомнить. Но у него оставался еще один вопрос.
— У вас была возможность обдумать то, о чем мы разговаривали ночью? — сурово спросил он.
Сердце у меня подпрыгнуло. Я понятия не имела, о чем он говорит.
— Я… прошу прощения, но я не совсем вас поняла, — промямлила я.
