Фрида Митчелл - Отпущение грехов
— А как быть с правилом «покупатель всегда прав»? — язвительно осведомился Лавкрафт.
— Вы не покупатель, а мой пациент. Может быть, вы не заметили этого, но на мне белый халат. Это означает, что я врач.
Он испустил досадливый вздох.
— Это нечестный прием.
Гейл выдвинула ящик и достала молоточек для проверки рефлексов.
— Нет, честный, и вы сами это знаете! — сердито возразила она и развернула вращающийся табурет к столу. Легкий удар под правое колено показал, что рефлекс не нарушен. — Вы тренер и должны разбираться в спортивной медицине. Вполне возможно сотрясение мозга, причем, как я догадываюсь, не первое. Учитывая, что вы на несколько минут потеряли сознание, я должна провести тщательную проверку, так что перестаньте спорить.
— Ладно, док, — буркнул Эндрю, — делайте свое дело.
Гейл стукнула по другому колену и осталась довольна реакцией.
— Вы лучше других должны понимать, насколько опасны сотрясения.
— Можете не читать мне лекцию, — огрызнулся Эндрю.
Она придерживалась другого мнения, но предпочла промолчать.
— Сколько пальцев вы видите?
Эндрю поднял глаза к потолку и вдруг поморщился.
— Два, — уже более охотно ответил он, а потом ссутулился и потер левый висок.
Его раздражение можно было объяснить либо сильной головной болью, либо сотрясением. Впрочем, могло быть и то и другое одновременно. По рассказам тренеров, доставивших Лавкрафта в клинику, он был без сознания добрых три-четыре минуты. Гейл была недовольна их действиями; тренеры были обязаны знать, как опасно тревожить человека с сотрясением мозга. Уэстон и О'Коннор вели себя безответственно. Тем более что, согласно медицинским справочникам, у Эндрю Лавкрафта были все симптомы сотрясения мозга третьей степени.
Она снова что-то записала в карточке.
— Когда вам в последний раз делали укол от столбняка?
Эндрю резко выпрямился.
— Укол? Не нужен мне никакой укол!
Гейл вздохнула. Таковы они все, сильные и бесстрашные мужчины. Падают в обморок от одного вида шприца…
— Не нужен, — с улыбкой подтвердила она. — Просто я должна отметить это в вашей карточке.
— В прошлом году.
— Причина?
Внезапно Эндрю отвернулся.
— Я наступил на гвоздь.
Досада, прозвучавшая в его голосе, была чрезмерной. Это вызвало у Гейл любопытство. Его настроение ухудшалось на глазах. Впрочем, это могло объясняться головной болью. Следовало бы оставить человека в покое.
— Не нужно так сердиться. Я просто пытаюсь вам помочь.
Он шумно выдохнул, а потом провел рукой по лицу. Щетина колола пальцы.
— Вы не считаете, что слишком любите опекать больных?
— Главное результат. — Гейл встала, толчком ноги загнала табурет под стол и вышла в коридор за креслом на колесиках. Потом привезла кресло в смотровую и улыбнулась, увидев, что на лице Эндрю отразился ужас.
Он покачал головой.
— Нет, док. Ни в коем случае.
— Эндрю, не надейтесь, что я позволю вам дойти до кабинета радиологии пешком. Либо вы поедете добровольно, либо я буду вынуждена вызвать подкрепление.
Эндрю посмотрел на кресло, а потом снова на Гейл.
— Какое подкрепление?
Она вкрадчиво улыбнулась.
— Айрин. Она вам понравится. Айрин умеет справляться с непослушными больными. Если не верите мне, в следующий раз спросите директора Причарда.
— Ой, док, перестаньте. Кресло-то зачем?
— Либо я, либо Айрин. — Она посмотрела на ручные часы и подвигала кресло взад-вперед. — Теряем время, тренер.
Эндрю что-то проворчал себе под нос, но в конце концов позволил усадить себя в кресло.
Если не считать тревоги, охватившей Гейл при виде Уэстона и О'Коннора, доставивших Эндрю в клинику, она держалась спокойно, тут же взяла себя в руки и справилась с эмоциями. Поскольку Айрин присматривала за двумя другими пациентами клиники доктора Спенсера, Гейл пришлось провести предварительный осмотр самой. Так почему же сейчас, когда Эндрю оперся о ее плечо, садясь в кресло, этого прикосновения хватило, чтобы у нее участился пульс?
Увы, ответ напрашивался сам собой. Ее физическая тяга к новому жителю городка была столь сильной, что от нее не спасал никакой профессионализм.
Необходимость отрегулировать подножку сыграла с Гейл злую шутку. Она наклонилась, откинула подножку, а потом взялась за полуобнаженную голень Лавкрафта. Как большинство тренеров, Эндрю носил гимнастические шорты в обтяжку, сделанные из красного твила, белую рубашку-поло с вышитой впереди миниатюрной эмблемой «Акул» и белые спортивные носки до середины лодыжки. Верх каждого носка украшали две красные спирали, разделенные тонкой золотой полоской. Присевшая на корточки Гейл имела полную возможность полюбоваться восставшим мужским членом, туго обтянутым алой тканью.
Не сводя глаз с этой потрясающей картины, Гейл рассеянно потянулась за другой ногой. Ее мозг лихорадочно заработал. Что будет, если она ляжет с ним в постель? Это будет… невероятно. Фантастично. Потрясающе.
— Гейл…
Услышав низкий хрипловатый голос Эндрю, она подняла взгляд и увидела сначала его губы, а потом глаза, в которых горело желание. Желание, слишком хорошо знакомое ей самой. Несмотря на бессмысленность и невозможность серьезного романа, это чувство было достаточно сильным, чтобы Гейл захотелось продолжить исследование.
Она осторожно поставила ступню Эндрю на подножку и задумалась. Что делать дальше? Поднять руку выше и погладить его загорелую ляжку? Еще раз прильнуть к его губам и ощутить головокружительный поцелуй? Или…
И тут тишину нарушил истошный вопль малыша, которому делали прививку. Затем ребенка начала утешать мать. Гейл вернулась к действительности со скоростью ракеты, прилетевшей из космоса и плюхнувшейся в Атлантический океан.
Пальцы Эндрю судорожно стиснули ручки кресла.
— Что это было?
Она встала, с трудом сохраняя спокойствие.
— То самое подкрепление, о котором я говорила. — Однако шутливый тон не мог скрыть того, что у нее дрожит голос.
Гейл взялась за спинку кресла и покатила его вперед. Ох, если бы можно было так же легко избавиться от влечения, тянувшего их друг к другу… К несчастью, она была реалисткой и знала, что это невозможно.
Глава 5
Гейл вывезла страдавшего от унижения Лавкрафта из задних дверей клиники. Когда она вновь провезла его по брусчатой мостовой и по пандусу вкатила кресло в здание, настроение Эндрю не улучшилось ни на йоту.
Лавкрафт сидел в смотровой и молча злился, пока Гейл занималась с другими пациентами. Он годами уворачивался от пуль. Это было его работой. Но какой-то сопливый подросток сделал то, чего до сих пор не удавалось никому, хотя пытались многие. Сбил его с ног, уложил замертво и оставил на память шишку величиной с арбуз.
