Сандра Браун - Сокровенные тайны
— И что?
— Не слишком ли короток этот срок для того, чтобы решить дальнейшую судьбу человека?
Судья откинулся на спинку кожаного кресла, которое подарила ему дочь; он надеялся, что его хладнокровие произведет впечатление на молодую юристку.
— В то время, вероятно, к слушанию было назначено много дел, и я старался разобрать их побыстрее. Либо же наступило некоторое затишье, и это дало мне возможность рассмотреть дело без проволочек. Не помню. Ведь минуло двадцать пять лет.
Опустив глаза, она смотрела в блокнот, лежавший у нее на коленях.
— Вы распорядились, чтобы мистера Хикса обследовали всего два психиатра.
— Его умственная неполноценность была очевидной, мисс Гейтер.
— В этом я не сомневаюсь.
— Он же считался, как бы помягче выразиться, городским юродивым. Не хочу показаться жестоким, но ведь так оно и было. Его просто терпели. Люди видели его, но не замечали, — надеюсь, вы меня понимаете. Своего рода принадлежность городского пейзажа, безобидная…
— Безобидная?
Судья снова готов был откусить себе язык.
— До той ночи, когда он убил вашу мать.
— Никакой суд присяжных не признал его виновным в этом, судья Уоллес.
Раздосадованный, он облизнул губы.
— Да, конечно. — Он пытался избежать ее спокойного взгляда и собраться с мыслями. — Я счел, что в данном случае достаточно заключений двух психиатров.
— Я без сомнения согласилась бы с вами, если бы заключения не были столь различными.
— Или же если бы жертвой преступления не оказалась ваша мать, — сделал выпад судья.
— Это замечание я пропускаю, судья Уоллес, — сердито бросила она.
— Но разве не из-за этого весь сыр-бор? Или вы по какой-то неизвестной мне причине сомневаетесь в моей порядочности и хотите опротестовать решение, которое я вынес двадцать пять лет назад?
— Но если вам нечего скрывать, у вас нет и повода думать, что я подорву вашу безупречную служебную репутацию всего-навсего тем, что задам несколько вопросов. Так ведь?
— Продолжайте, — сухо сказал он.
— Два назначенных судом психиатра разошлись во мнениях относительно психического состояния мистера Хикса в ту ночь, когда была убита моя мать. Это первое, что озадачило и заинтересовало меня. Обратив внимание окружного прокурора Харпера на это обстоятельство, я получила его согласие на доследование.
Один из психиатров считал, что Хикс не способен на насильственное действие. Второй же утверждал, что способен. Отчего вы не попытались получить третье заключение, которое разрешило бы спор?
— В нем не было необходимости.
— Не могу с этим согласиться. — Она помолчала, потом исподлобья взглянула на него. — Вы регулярно играли в гольф с врачом, мнение которого легло в основу судебного решения. А второй психиатр вообще не из вашего города. Он первый и единственный раз был приглашен Пурселлским судом в качестве эксперта.
Судья Уоллес побагровел от возмущения.
— Раз вы сомневаетесь в моей честности, предлагаю вам навести справки прямо у этих врачей, мисс Гейтер.
— Я попыталась. К несчастью, оба уже скончались. — Она холодно смотрела в его откровенно враждебное лицо. — Тем не менее я справилась у врача, лечившего мистера Хикса последним. Он утверждает, что наказан был невиновный, и у меня есть тому официальное письменное подтверждение.
— Мисс Гейтер! — Судья приподнялся в кресле и хлопнул ладонью по столу. Он был зол, но одновременно чувствовал себя раздетым и уязвимым.
Легкий стук в дверь раздался как нельзя кстати.
— Да?
Неторопливо вошел шериф Ламберт.
— Рид! — Алекс не удивилась бы, если бы судья побежал через весь зал и обнял шерифа. Казалось, он обрадовался ему. — Входите.
— Миссис Липском не велела мешать вам, но, когда она сказала, кто у вас здесь, я убедил ее, что могу пригодиться.
— Кому же? — язвительно спросила Алекс.
Ленивой походкой Рид подошел к стоявшему возле нее креслу и опустился в него. Дерзкие зеленые глаза скользнули по ней.
— Любому, кому понадобится помощь.
Алекс решила пропустить это двусмысленное замечание мимо ушей, надеясь, в свою очередь, что он не заметит, как краска заливает ее лицо. Она сосредоточила свое внимание на судье.
— Мисс Гейтер полюбопытствовала, почему я принял решение о неподсудности мистера Хикса. Поскольку она не была с ним знакома, ей трудно представить себе, сколь точно он отвечал требованиям неподсудности по причине психической невменяемости, а именно — он не способен был понять выдвинутые против него обвинения и своими показаниями облегчить собственную защиту.
— Благодарю вас, судья, — сказала она, кипя от злости, — но мне эти требования известны. Зато мне неизвестно, почему вы столь поспешно вынесли свое решение.
— Не видел необходимости откладывать дело, — ответил судья, испытывая заметное облегчение от присутствия Рида. — Я ведь уже говорил вам, что большинство горожан лишь терпели Хикса, не более. Ваша мать, надо отдать ей должное, была к нему добра. Вот Придурок Бад и прилепился к ней самым трогательным образом. Уверен, что он ей частенько досаждал, таскаясь за ней повсюду, как собачонка. Правда, Рид?
Шериф кивнул:
— Седина никому не позволяла его дразнить. Он, бывало, делал ей подарки, ну, знаете, мескитские бобы, камешки — что-то в этом роде. А она всегда благодарила его так, словно он одаривал ее королевскими сокровищами.
— Придурок Бад, надо полагать, принял ее доброту за более глубокое чувство, — сказал судья Уоллес. — В тот вечер он пошел за ней в конюшню и, гм, попытался навязать ей свое ухаживание.
— Изнасиловать ее? — напрямик спросила Алекс.
— Ну да, — сконфузившись, подтвердил судья. — А когда она оказала сопротивление, он не мог смириться с отказом и…
— Ударил ее ножом тридцать раз, — закончила Алекс.
— Вы вынуждаете меня быть бесчувственным, мисс Гейтер. — Судья укоризненно посмотрел на нее.
Алекс положила ногу на ногу. Легкое шуршание ее чулок привлекло внимание шерифа. Она видела, что он глядит на подол ее юбки, но постаралась не отвлекаться и продолжала расспросы нервничавшего судьи.
— Итак, если я вас правильно поняла, вы утверждаете, что убийство не было преднамеренным, а совершено в состоянии аффекта?
— Как вы сами заметили, это всего лишь предположение.
— Хорошо. Чтобы проверить наши доводы, допустим, что так оно и было на самом деле. Если Бад Хикс действовал под влиянием крайнего раздражения, оскорбленного чувства, неукротимого вожделения — неужели он не схватил бы вилы, грабли или еще что-нибудь, что было под рукой? С чего это у него вдруг оказался скальпель, если Хикс, входя в конюшню, не собирался убивать Седину?
