Рина Зелиева - Хрустальное озеро (СИ)
Марисса очнулась на старом диванчике из кожзаменителя, местами порванного. В зияющих ранах обивки ее ложа виднелись пружины и пожелтевший от времени пороло́н. На шее яростной болью пылал ожег, все тело ломило, голова раскалывалась на куски. От этой острой занудной боли ее начинало слегка подташнивать. Усилием воли она заставила себя осмотреться и попытаться проанализировать положение, в котором оказалась.
Мари лежала на боку. Руки, сведенные за спиной, были скованны наручниками. Они были так сильно затянуты, что она ясно ощущала, как сталь жестоко вонзается в нежную кожу ее запястий.
Она окинула взглядом небольшое помещение. Оконный проем заложен кирпичами, стены покрыты наполовину облупленной краской, такой старой, что ее цвет определить не представлялось возможным. Кроме дивана, на котором было распростерто ее измученное страдающее тело, в этом месте заключения находилась еще кое-какая старая ломанная мебель: развалившиеся шкафы, полки, стулья. В целом, складывалось ощущение, что это один из закутков забытого полуразрушенного здания, судя по всему, то ли завода, то ли магазина. В процессе рассматриванья обрывков бумаг на полу, девушке, никогда не жаловавшейся на зрение, удалось прочитать на некоторых из них, еще не совсем истлевших, текст. По его смыслу она определила, что это был, все же, какой-то заброшенный завод.
Чутьем, обостренным и отточенным за долгое время жизни в постоянном напряжении и страхе, Марисса угадала, что вот теперь пришел тот самый момент, когда настал совсем полнейший пипец. Это тебе не шайка дилетантов-вымогателей из ее городка, выискивающая и разводящая лохов. Это - то самое, чего она подсознательно ожидала. Тот самый их таинственный враг, который пристально наблюдал за ними, как за лабораторными мышами. Изучал, словно под микроскопом, отслеживал каждый их шаг, создавал экстремальные ситуации, как будто для того, чтобы экспериментально проверить их на выживаемость и стойкость.
Смертельная угроза, предчувствие фатальности положения были настолько острыми, как физическая боль. Точнее, они были еще сильнее физической боли истерзанного тела, затмевая ее собой, принося неимоверные страдания. Но сильнее всего она мучилась от собственного бессилия и беспомощности. Девушка ощущала себя совсем больной и слабой. Не было сил двигаться, не то, чтобы попробовать освободиться.
Она могла еще как-то сдерживать неумолимо подступающую панику, но со страхом, охватившим все ее существо, леденящим кровь, она была бороться не в состоянии.
Единственное, на что она еще была способна: не проявлять охвативший ее ужас, сдерживаться из последних сил, почерпнутых из внутренних резервов. Мари отчетливо осознавала: стоит лишь показать своим похитителям, как жутко она напугана - тогда все, она пропала.
Заскрипел засов, и в помещение вошел человек. Точно такой, каким его описывала Тася. Рослый, атлетического телосложения блондин с морозными пронизывающими голубыми глазами. Его лицо очаровывало своей красотой падшего ангела: безликое, бесчеловечное, беспощадное.
- Ты кто? - слабым хриплым голосом спросила Мари.
Мужчина издевательски рассмеялся. Он посмотрел на нее так, что у Мариссы душа вывернулась наизнанку.
- Не узнаешь?
Он поднял с пола наиболее устойчивый сохранившийся стул и, придвинув его к дивану, уселся напротив девушки, пронзая ее взглядом, словно острием ножа.
- Впрочем, это не удивительно, - он наклонился к Мари и провел пальцами по ее щеке.
- А ты все такая же. Стервозная, зовущая. Ты так и напрашиваешься, чтобы тебя взнуздали, оседлали, объездили и поставили в стойло. Рен, я вижу, с этим не справился...
Глава 8.
Марисса с вполне искренним непонимающим видом уставилась на мужчину, хлопая глазами и старательно роясь в закоулках своей памяти. "Вот че за дядька?" - спрашивала она себя. - "Чего он против меня имеет? У Ринара врагов много, что абсолютно не удивляет. И у Лана, вполне возможно, тоже. А я-то тут причем? Как всегда крайняя оказалась. Вообще, откуда он меня знает? А самое главное, чего хочет?"
- Ладно, не напрягайся, - сжалился мужчина, обнажив в улыбке зубы. - Мое лицо тебе вспомнить все равно не удастся.
"Хорошо смеётся тот, кто стреляет первым", - прошипела про себя Марисса, прикидывая, как можно претворить в жизнь задуманное. Идея-то сама по себе неплохая, но исполнение трудновато.
Незнакомец начинал ее жутко раздражать, и вместе с накатывавшей на нее яростью, она ощущала прилив неизвестно откуда взявшихся сил.
- Почему? Может, хватит со мной в угадайку играть? - процедила сквозь зубы девушка. - Вроде взрослый человек, а ведешь себя как ребенок. Почему сразу не сказать, кто ты и чего тебе от меня надо?
Выражение лица похитителя начало стремительно меняться. Как будто маска слетела. Сперва на нем было написано недоумение, порожденное поведением девушки. Он никак не мог взять в толк, как она, находясь в таком положении, позволяет себе хамить ему и огрызаться. Затем на его лице отразился гнев, и, наконец, слепая ярость.
- Хочешь знать почему? - зарычал он, вскочив с места. - Вспомни дом на Лесной поляне. Свою комнату. Как Тайгер молотил меня там как боксерскую грушу. Его охрана потом вывезла меня и бросила на окраине поселка. Не думаю, что тебе интересно, как мне удалось добраться до больницы. Лечился я долго. Пришлось делать пластику. Мое едва зажившее лицо могло напугать кого угодно. Вот тогда я и придумал все это. Раз уж пришлось в очередной раз ложиться под нож хирурга, то я попросил сделать так, чтобы меня никто не узнал. Никто из старых знакомых. А потом... Потом я спланировал все это. Ушло много времени, но сам процесс подготовки доставляет не меньшее удовольствие, чем само осуществление задуманной операции. Ринар не просто изувечил меня, выбросил на улицу, как состарившегося пса, который не в состоянии больше приносить пользу. Я лишился всего. Власти, денег, положения в обществе. Мы вместе с ним с нуля поднимали "РеЛан" и остальной его бизнес. С самого начала я был его правой рукой, помогал ему во всем. Ты считаешь, что он вправе был так со мной поступить? И из-за кого? Из-за какой-то беспородной девки. Рыжей борзой шавки, единственное достоинство которой заключалось в ее аппетитной попке...
Он говорил о Мариссе в третьем лице, будто бы позабыв о том, что девушка находиться рядом. Долго сдерживаемые гнев, обжигающая обида, всепоглощающая жажда мести прорвали ограждение, за которым он все это время скрывался в ожидании подходящего момента для реализации нежно и длительно лелеемой вендетты.
