Яна Розова - Слабая, сильная, твоя…
— Ты сказал следователю, чей это был пистолет?
— Нет, — нехотя ответил он. — Надо было. И на пленке в банке есть кадр, как я достаю пистолет из кармана Мира. Но там непонятно. Мы боком стояли к камере. Она была слева, а я пистолет достал справа. Можно подумать, что это мое оружие.
— А ты сказал, что это пистолет Мира? — Меня волновало только одно: насколько влипнет Мир.
— Беспокоишься, блин? То был другой пистолет. Нет, выбросил я его. В реку. По дороге.
Я совсем запуталась:
— После ареста, что ли?
Жора смотрел на меня как на дуру.
— После ареста, блин, я был в наручниках и в машине! — издевательским тоном сказал он. — Тогда, когда тебя убить собрался, выбросил.
Ничего не прояснялось.
— А чем меня убивать собирался?
— Другим пистолетом.
— Каким? Так было два пистолета? Ты тоже привез оружие из России?
— Мне Альбина дала.
Я просто обалдела. Вот как все было серьезно! Она и вправду все знала и собиралась мстить! Это просто чудо, что я осталась вообще жива.
— А у нее откуда пистолет?
— Ей дал тот мужик в кафе. Следили за вами давно. Наверно, это Альбина их наняла. Она была в бешенстве, когда ей рассказали про квартиру и все такое.
Тут кое-что мне пришло на память:
— И ты спал со мной, уже зная, что я тебе изменяю? Утром, после того скандала…
— Да не мог я отказаться! Я и сейчас, блин, хочу тебя.
— Жора, я развожусь с тобой.
— Из-за него? — Его ладонь на стекле, разделяющем нас, задрожала.
— Думаю, нет. — Я не знала слов оправдания. Как же жестоки мы бываем к нелюбимым! — Я просто ухожу. Мир не любит меня. А после этого кошмара… Нет, я делаю это для себя.
Он вдруг рванулся к стеклу, и я увидела его больные глаза — мутные, покрасневшие. Боже мой, да у меня самой такие глаза!
— Не бросай меня! Знаешь, как страшно здесь! Они убьют меня! Не бросай меня!
— Не могу. Нельзя смешивать любовь и жалость. Они не имеют ничего общего. Постарайся простить меня, — сказала я и поднялась, уже вешая трубку, не услышала, а поняла по движению его губ:
— Сука!
Ну что мне стоило не бросать его хотя бы в тот день! Сказать что-то простое и ободряющее, так ли необходима была в тот момент правда? Надо было солгать, потом, наверное, было бы легче жить.
Глава 13
Вечером, когда закончился рабочий день в моей квартире и смолкли даже самые поздние звонки, оставшись наедине с бутылочкой грейпфрутового ликера, я размышляла о будущем. Мир уехал куда-то на пару дней. Он что-то рассказывал перед отъездом о машинах, рефрижераторах, виноградниках и прочем, но я не вникала. Поняла только, что вернется послезавтра. Таким образом, у меня есть время подумать! Самой приятной перспективой мне представлялось самоубийство.
Но способы самоубийства! Это ужас! Резать вены я не смогу никогда. Мысль о крови всегда вызывала у меня тошноту, а собственноручно резать бритвой запястья… Бр-р-р… подходящих лекарств у меня нет. Чтобы их купить, нужны рецепты. Травиться газом… Вонь, блевотина! Ох, нет.
Поразмыслив на эту тему, я пришла к мысли, что не смогу убить себя. Что же делать в таком случае? Жить, видимо. Наверное, надо устроиться на работу. Может, завести кошку или собаку. Лучше бы уехать, конечно. Далеко, в другой город. Вот только, как это люди говорят? «От себя не убежишь»?
О чем речь? Я буду жить дальше без Мира? Без его черных глаз, глубоких и прохладных, манящих, как самоубийство. А хрен с ним, со страхом! Умирание все равно короче жизни! Сегодня на смерть я потрачу полчаса, а если нет, то умирать буду долгие годы. А потом умру и даже не замечу этого. Буду существовать, как моя бабуля или мама — без любви, без слез, думая о том, что скажут люди, большинство из которых такие же ходячие мертвецы. И словно ходячие мертвецы они алчут живой плоти и крови, ее страдания, ее любви, ее жизни. Жадно ловят сплетни, хватают грязными мыслями чужие чувства.
Я встала, и пустая бутылка из-под ликера упала на пол. Я подняла ее, благодарно поцеловала округлые губки и вышла в кухню. Там я взяла нож, направилась в ванную, открыла кран с горячей водой, пошла в комнату за сигаретами. Я как отупела, может, поэтому с трудом понимала последовательность действий, совершая явно нелогичные поступки.
В комнате села на диван, потом встала, подошла к столу, стала искать бумагу, ручку, наверное, для предсмертной записки. Не нашла. Подошла к зеркалу, не видя своего лица, попыталась накрасить губы, потом расчесалась, закурила. Вернулась в ванную, взяла нож, посмотрела на воду, но ничего не увидела и резанула левую руку. Кровь полилась сразу так сильно, что я немного растерялась. Через несколько секунд я услышала звонок в дверь, провела ножом по правому запястью и пошла открывать дверь. О том, что меня могут спасти, я не подумала.
На пороге стоял Мир. Это показалось мне чудесным сном. Только вот что-то мешает смотреть, вроде тумана. Я потерла руками усталые глаза.
— Что это? — в ужасе прошептал Мир. — Кровь? Это нож у тебя в руках? Ты порезалась? Покажи руки!
— Ага, — сказала я и стала оседать вниз, все ниже и ниже.
Возвращение с того света было омерзительным. Еще не открывая глаз, поняла: я лечу на вертолете, слышу, как шумят лопасти, вертолет по широкой спирали несется в пропасть, меня мутит от этого движения, но скоро вертолет встретится с землей и я разобьюсь.
Послышался голос Мира:
— Ленка, ты не спишь?
Я открыла глаза. В комнате царил полумрак. Мир сидел возле кровати, его лицо было закрытым, пасмурным. Голос звучал странно, будто он выдавливал из себя каждое слово, скрывая свои настоящие мысли. Тем не менее он постарался ободряюще улыбнуться.
— Мне показалось, что ты приходишь в себя.
— Как же мне плохо! Слабость, и тошнит, и руки болят. — Тут я сообразила, что кисти накрепко перетянуты пропитавшимися кровью бинтами и привязаны к спинке кровати выше головы. — Это ты придумал? Очень умно!
— Это придумал доктор из «Скорой». Сказал, чтобы я держал тебя так сутки, а потом…
— Ладно, ладно, все неважно. Зачем ты пришел?
— Спасти тебя от смерти.
Я все вспомнила — ликер, нож, ванну… Какая ирония, я не хочу жить без Мира, а он приходит и спасает меня от смерти.
— Зря. Уходи.
Он, похоже, взял себя в руки, потому что улыбка стала шире и тон был почти как в старые добрые времена:
— Я побуду тут. Тебе нужна помощь, а посторонних пускать нельзя — ты очень страшненькая сейчас. Синяя вся, помада размазана, лицо в пятнах крови пополам с каким-то липким пойлом. Просто ужас!
И, как это бывало всегда в его присутствии, я согрелась. Вот загадка: Мир будто снеговик с носом птеродактиля, а я оттаиваю рядом с ним.
