Карен Робардс - Полночный час
– Простите, что задерживаю вас, ваша честь, – сказал он.
Грейс уловила, как ей показалось, легкую иронию в его официальном обращении. Хотя вряд ли он себе это позволил. Но все же она в ответ нахмурила брови.
– Я подумал, что вы, возможно, желаете узнать, при каких обстоятельствах к нам попала ваша дочь.
Грейс задержала дыхание. Она хотела бы знать, конечно. Нет, неправда. Она на самом деле ничего знать не хотела, но ей нужно было узнать. Вот они, прелести материнства!
– Пройдемте в мою комнату, – произнесла она покорно и вывела его из зала через маленькую дверь позади судейского стола.
8
Комнаты судей представляли собой весьма скромное помещение. Полы были покрыты дешевым коричневым линолеумом, стены выкрашены в нелепый бежевый цвет, причем давным-давно, мебель – письменный стол, три стула, тумбочка и пара застекленных книжных шкафов – вся стандартного канцелярского вида. Там еще помещался древний кожаный диван, на столе лампа под зеленым стеклянным абажуром и выцветшая репродукция в рамке, где изображалась совершенно уж допотопная охота за лисицей в коричневых и зеленых тонах. Кроме фото ее и Джессики за стеклом шкафа, в комнате не было ничего, что носило бы отпечаток личности ее временного владельца.
– Хотите кофе? – бросила Грейс через плечо и направилась прямо к кофейному агрегату, расположенному на тумбочке возле письменного стола. Если в ее организм немедленно не попадет доза кофеина, она умрет. Это случится непременно, причем на глазах у незваного посетителя.
– Нет, спасибо, я воздержусь, – отказался тот и остановился посреди комнаты, разглядывая обстановку.
Налив себе полную чашку крепкого кофе – за один только его аромат можно было отдать полжизни, – Грейс несколько секунд лелеяла ее в ладонях, а затем сделала первый глоток. О боже, как долго она мучилась, предвкушая это наслаждение.
Начиная оживать, она отхлебнула еще и тут заметила, что он наблюдает за ней с тем же неприязненным выражением лица, как и прошедшей ночью. Что это с ним происходит? Почему он так ополчился на нее? Негодование ее все росло. Он явно несправедлив к ней. Без сомнения, она не самая худшая мать из тех, с кем ему приходилось сталкиваться, служа в полиции.
Грейс уселась на свое место за столом, а чашку поставила перед собой.
– К сожалению, я как-то не удосужилась узнать ваше имя из-за всех этих ночных треволнений.
Она заговорила ровно и бесстрастно, как человек, облеченный полномочиями задавать вопросы и получать на них ответы.
– Тони Марино. Детектив.
Марино. Тот, другой полицейский тоже носил фамилию Марино. Итак, они родственники. Грейс не была особенно удивлена. Их внешность и манеры были во многом сходны, только от этого типа исходило гораздо больше неприязни.
Негромкий стук в дверь отвлек обоих. Нэнси Лутц, секретарша, услугами которой Грейс пользовалась наряду с другими четырьмя судьями по гражданским делам, появилась в дверях.
– Я вам больше не нужна?
Нэнси была стройной привлекательной блондинкой лет двадцати. У нее наготове всегда была улыбка, и сейчас она использовала ее в полную силу в ответ на оценивающий взгляд посетителя. Недавно разведенная, она наверстывала упущенное. В ней возродился утраченный за два года брака интерес к мужчинам.
– Благодарю, Нэнси, ты свободна. – Откуда-то из глубоко спрятанных неприкосновенных запасов Грейс извлекла доброжелательную интонацию и некое подобие приветливой улыбки.
– Тогда до свидания, ваша честь.
Нэнси развернулась на месте, и посетитель смог полюбоваться дерзкой попкой под обтягивающей черной юбочкой. Когда Нэнси удалялась, попка ходила ходуном при каждом шаге, а над плечами взлетали пушистые светлые локоны. Марино настолько явно пожирал ее глазами, что деланная улыбка Грейс исчезла с ее лица. К моменту возвращения Марино в прежнее положение для него уже были заготовлены губы, сжатые в тонкую линию, и отчужденный взгляд.
«Свинья, вот подходящее для тебя определение, – подумала она, взбадривая себя очередным глотком кофе. – Олицетворение мужского шовинизма. Он смотрит на женщин, как на подстилку при…»
Тут она поперхнулась кофе, и это нарушило ход ее мыслей.
– Не возражаете, если я закрою дверь? – спросил Марино.
– Пожалуйста.
Он прикрыл дверь и остался стоять возле нее, видимо, ожидая от Грейс предложения подойти и сесть. Нарочитая простота его одежды, может быть, помимо его желания бросалась в глаза. Вероятно, он брился утром, но к пяти часам темная щетина уже проступила на скулах и подбородке. По черным волосам неплохо было бы пройтись расческой, но и так он был достаточно хорош собой, чтобы добиться благосклонности Нэнси.
Сама Грейс никогда не испытывала тяги к «мачо» – крупным, резким в выражениях, самоуверенным мужчинам. Если судить по ее опыту, эти качества непременно сочетаются с ограниченными умственными способностями. У уважающих себя разумных женщин такие типы не имеют успеха.
– Садитесь. – Тон ее никак нельзя было назвать гостеприимным. Он был слишком резким, и резким был сопровождающий его жест, но до детектива, вероятно, это не дошло.
Марино преспокойно пододвинул к себе один из стульев с прямой спинкой, а присев, наклонился, подперев руками голову, и принял позу роденовского Мыслителя. Улыбка, на которую его вдохновила Нэнси с ее прелестями, уже не оживляла лица Марино. Сейчас он выглядел еще более недружелюбным, чем когда вошел сюда.
– Вы хотели поговорить о моей дочери? – начать разговор пришлось Грейс.
Он кивнул.
– Она поступила в Хеброн? Я не ошибся?
– Не ошиблись.
Хеброн – это было бесплатное среднее учебное заведение, очень крупное, широко известное, сияющая звезда на небосклоне городского народного образования. Грейс предпочла бы небольшую частную школу, но Джессика умоляла отпустить ее туда. И Грейс, как обычно, когда дело касалось Джессики, уступила.
– Вы знаете кого-нибудь из ее друзей? – Вопрос прозвучал почти обвиняюще. Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения Грейс.
– Минуточку!
Она жестом остановила его. Грейс окинула детектива Марино строгим взглядом, выработанным за три года пребывания за судейским столом и способным пригвоздить любого негодяя к стулу, словно насекомое для коллекции, и отпустить только тогда, когда она сочтет это выгодным для себя.
– На этом остановимся. Ваша позиция вызывает у меня удивление, детектив. Наше знакомство не ведет свое начало со времен Адама, и вы не знаете меня, а я вас. Так кто дал вам право судить о том, как я воспитываю свою дочь?
