Филлис Уитни - Шепчущий мрак
Я поднялась к себе в номер, ощущая, как на меня наваливается усталость. Я мало спала в самолете; сказывалась также разница во времени. Все это плюс дурное настроение, причины которого я совершенно не понимала, дарило на меня. Что-то меня угнетало, какая-то депрессия, которая, казалось, только росла, несмотря на то, что я стиралась изо всех сил идти прямо к цели, никуда не уклоняясь. Гуннар, если бы знал о моих намерениях, попытался бы отговорить меня от них или просто помешал бы мне. Быть постоянно Настороже становилось все труднее.
Приняв горячую ванну, я нырнула в постель, с наслаждением открыв для себя роскошь норвежского пуховика. Он укутал меня, как спальный мешок, и сон быстро поглотил меня.
Глава 3
Берген — университетский город, как сказал Гуннар. Студенты, бродившие по улицам, очевидно, бодрствовали гораздо дольше остальных жителей Бергена. Снаружи до самого утра раздавались взрывы смеха, крики, обрывки мелодий и песен. Но я слышала их смутно, сквозь сон, и проснулась всего один раз среди ночи. Сначала я подумала, что уже утро, потому что комнату заливал дневной свет. Но мои часы показывали три часа тридцать минут. Еще была глубокая ночь, и я, поднявшись, подошла к окну, задернула шторы, а затем вернулась к своему пуховику.
В семь тридцать я уже была на ногах и одета для выхода. Двигаясь по комнате и одеваясь, я чувствовала, как силы возвращаются ко мне. От депрессии моей не осталось и следа, я была готова к встрече с Лорой Уорт. Сегодня я буду интересоваться ею только как актрисой, приложу все усилия, чтобы она приняла меня за писательницу и только так должны строиться наши отношения, по крайней мере, на первых порах. Никакого полуобморочного состояния, никакой дрожи, никаких "кровных уз"! Я совладаю с собой и от своей цели не отступлю.
Я надела клетчатую шотландскую юбку, белый пушистый свитер, сунула ноги в крепкие прогулочные башмаки. Неплохо было бы перекусить перёд дорогой, и я спустилась на второй этаж, где подавался завтрак.
Англичане и американцы, проживавшие в отеле, уже выстроились в очередь, продвигаясь вдоль стойки с холодными закусками. Выбор блюд оказался очень широким: разного рода каши, хлеб, мясо, селедка, сыры всех сортов, фруктовые соки, кофе и чай. Наполнив поднос закусками, я отнесла его на столик у окна, где удобно было сидеть, наблюдая за окружающими. В начале мая большого наплыва туристов еще не наблюдается, но в Бергене уже появились приезжие, помимо бизнесменов, прибывавших из Осло и других частей Скандинавии — Берген был крупным промышленным и торговым центром: судостроительные, заводы, текстильные фабрики, ловля и переработка рыбы относились к числу основных производств.
Завтрак, включая овечий сыр, который мне очень понравился, подкрепил меня, и, когда Гуннар окликнул меня из вестибюля, я бодро сбежала вниз по лестнице и поздоровалась с ним.
Что-то было не так, я сразу же это поняла. Как видно, он прочел письмо моего отца, и оно насторожило его и настроило против меня. Отчасти я сожалела об этом.
Мне нравился Гуннар Торесен, но в любом случае ничто не заставит меня отступить от задуманного. Содержание письма было мне неведомо. Но, по-видимому, мой отец написал о моем отношении к Лоре, и Гуннар был готов выступить против меня при первом же моем неосторожном слове. Что ж, придется этим утром полностью перевоплотиться в писательницу. Лучшего способа Не выбрать. Усаживаясь в «мерседес» Гуннара, я вытащила блокнот и приготовилась записывать свои впечатления. Все чувства мои были обострены. По дороге на Фантофт я сделала кое-какие записи и, кажется, усыпила его подозрения. Впрочем, не так уж сильно я грешила против истины. Ведь я действительно была писательницей.
Поездка оказалась приятной. Дорога бежала вокруг основания Ульрикен, большого горного массива. Гуннар сказал мне, что там и в мае все еще ходят на лыжах, и добавил, что в горах у него есть хижина, доставшаяся ему от отца.
— Мы обязательно съездим туда прежде, чем вы покинете Берген, — сказал он. — Может быть, мы даже возьмем с собой Лору.
Я немного успокоилась. Судя по его словам, он не собирался пересматривать свои планы. Пока мы ехали, я изредка косилась на его чеканный профиль. Воображение немедленно рисовало неприступные скалистые утесы, воплощавшие душу Норвегии.
"Я должна действовать осторожно, — подумала я, — осторожно и осмотрительно. Нужно контролировать каждый свой шаг".
Когда мы добрались до Фантофта, Гуннар поставил машину на стоянке неподалеку от церкви. Мы вылезли из машины и Постояли немного на ярком солнечном свете, свободно проходившем сквозь ветки деревьев, лишенные листьев. Исподтишка я рассматривала Гуннара. Он показался мне еще более стройным и высоким, чем вчера.
— Мы специально приехали пораньше, — заметил он. — Сперва мне хотелось бы показать вам нашу церковь. Вы нигде ничего подобного не увидите. Кажется, дубликат это церкви воссоздан у вас, где-то на Среднем Западе, но здесь перед вами — одно из подлинных древнейших сооружений.
Мои личные проблемы занимали меня гораздо больше, чем достопримечательности, но у меня не было выбора. Церковь стояла по другую сторону холма, и мы двинулись наверх по крутой тропе, петлявшей среди сосен и серых буков по темной и голой после недавней зимы земле.
Место, где находилась церковь, само по себе наводило уныние. Она стояла в центре прямоугольного пространства, окруженного с трех сторон холмами, а с четвертой стороны ограниченного скалой, хмуро взиравшей на древнее строение. Я замерла, потрясенная зрелищем этой реликвии прошлого, когда-то вытеснившей язычество в Норвегии. Само сооружение оказалось высоким и узким, сделанным целиком из дерева и, выкрашенным в черный цвет.
Сильнее всего на меня подействовал этот цвет, столь неожиданный для церкви.
— А почему она черная?
— Это всего лишь смола, которой покрыто дерево. Иначе оно сгнило бы.
Я с сомнением взглянула на тропу, по которой мы только что вскарабкались наверх.
— Если Лора больна, каким образом она поднимется сюда? — осведомилась я.
Гуннар улыбнулся:
— Если понадобится, я помогу Ирене ее доставить. Но подозреваю, что Лора и сама в состоянии подняться, приложив соответствующие усилия. Возможно, ее апатия и слабость — броня, которой она прикрывается. Надеюсь, встреча с вами встряхнет ее, пробудит в ней любопытство. Только не забывайте, что вы Мэри Томас.
Я не возражала против такого маневра. Для моих планов, возможно, было бы даже лучше, если бы Лору не предупреждали заранее о том, кто я такая.
