Кей Хупер - Прикосновение Макса
«Чувствую себя разбитой» пробормотала Дайна.
— Спасибо.
Экономка повернулась, чтобы уйти, но вопрос Дайны ее остановил:
— Миссис Перри? Чья это ночная рубашка? — Она показала на свою шёлковую ночную рубашку. Любая женщина с лёгкостью поняла бы скрытый смысл заданного вопроса. Миссис Перри улыбнулась.
— Вчера вечером я помогла Вам переодеться. Ночная рубашка принадлежит матери мистера Макса. Она такого же хрупкого телосложения, как и вы. Мать Макса очень привлекательная женщина.
Поскольку она несколько раз в году приезжает погостить в Сан-Франциско, мистер Макс держит эту комнату для неё.
— Но… — только хотела сказать девушка, как за экономкой уже тихо закрылась дверь и большинство вопросов так и остались без ответа. Поднявшись с удобной кровати, Дайна прошла в душ.
Почему Макс был с ней так добр? Неужели пробудила в нем какие-то чувства?
Точно нет, не это было причиной его хорошего отношения к ней. Ведь они разговаривали впервые всего лишь два дня назад!
Она вспомнила, что вчера в своем офисе, он что-то говорил о любви с первого взгляда, но не говорил же о себе. А если именно о себе?
Мужчины, подобные Максу Баннестеру не влюблялись в странных женщин, которые скрывали свое прошлое, которое могло бы быть совсем не идеальным. Это же просто смешно!
Выдумки! Этого не может быть. Макс привёз ее сюда исключительно для того, чтобы она отдохнула.
Но он был красивым мужчиной. Исключительно привлекательным.
Решив, что все это плоды её фантазии, девушка решила отложить размышления на потом.
Глава 3
В это утро девушка чувствовала большую уверенность в себе, чем в последние несколько дней.
Пройдя по коридору, она обратила внимание на три спальни, одна из которых была с прихожей и мраморным камином, с огромными окнами от пола до потолка с прекрасным видом на залив.
Антикварная мебель сочеталась с современным искусством, создавая идеальную гармонию хорошего вкуса и комфорта.
Она прошла дальше по коридору и пройдя через арку, оказалась в столовой, где на массивном дубовом столе был накрыт завтрак на двоих. В столовой была еще одна дверь, которая предположительно, вела на кухню. Рядом с камином располагались двойные двери, в данный момент приоткрытые и сквозь них слышался голос Макса.
Направляясь к нему, Дайна все еще не представляла, что ему будет говорить.
— … так как я одобрил планы несколько месяцев назад, я не понимаю, почему я Вам сейчас нужен, — говорил Макс в тот момент, когда она появилась в комнате.
Он сидел на углу резного дубового стола и разговаривал по телефону, его взгляд был направлен в окно, сквозь стекло которого, открывалась чудесная панорама на залив.
Рассматривая обстановку, она не прислушивалась к тому, о чем говорит Макс по телефону.
Рабочий кабинет представлял собой что-то вроде домашнего офиса. На высоких стеллажах стояли книги в кожаных переплетах, расставленные по цвету и автору. Сразу бросалась в глаза то, что книги приобретались непосредственно для их чтения, а не для того, чтобы впечатлить влиятельных гостей. Массивный стол располагался рядом с окнами. Рядом со столом находились два дубовых шкафа, а на столе стоял последней модели компьютер.
Так же в комнате стоял дорогой кожаный диван, сгруппированный с такими же кожаными стульями, и низкий журнальный столик, на котором были разбросаны журналы и газеты
— Приложите все усилия, Дэвид. Если я буду нужен, то я вылечу на следующей неделе. — Отлично.
Когда молодой человек положил трубку, Дайна посмотрела на него, раздумывая о предстоящем с ним разговоре.
Он выглядел по-другому в свитере и джинсах, не так, как в костюме, в котором она привыкла его видеть. Макс выглядел более сильным и мужественным.
Девушка остро чувствовала его физическую притягательность и это ее буквально потрясло. Он повернул голову в ее сторону и встретившись с взглядом его серых глаз, она почувствовала мгновенный скачек в своем сердце.
— Доброе утро, — сказал он, внимательно взглянув на нее.
— Доброе утро. Часть ее хотела отвернуться, но она не смогла. — Спасибо вам за вашу благотворительность.
— Вы считаете это благотворительностью? Именно к такому заключению вы пришли? — серьёзно спросил он.
— Нечего подобного!
— Хотите ли кофе?
Дайна взглянула на него с благодарностью.
— Да.
— Тогда прошу вас, давайте позавтракаем, — Он подошёл к ней, все еще улыбаясь, — Возможно, после кофе и хорошего завтрака вы будете все представлять себе по другому.
Еще в большей растерянности, чем раньше, она позволила Максу увести себя в столовую.
Возможно, он руководствовался не романтическими чувствами, не жалостью, а просто практическими соображениями. В конце-концов, если кто-то пытается использовать ее, чтобы добраться до коллекции, они естественно, могут выяснить, как найти вора…
Когда Дайна заняла свое свое место за столом, какое-то смутное воспоминание вернулось к ней.
Макс говорит с каким-то мужчиной, голос этого мужчины был ей не знаком. Макс утверждал, что непременно доберется до вора, хоть в Бостоне, хоть в аду…. Что если это не просто воспоминание?
Наблюдая за тем, как он наливает из серебряного чайника кофе, она почувствовала, как ледяной холод пробежал по ее спине.
Их двое?
Как ужасно знать, что насильник преследовал ее в течении двух лет и преодолел три тысячи миль, узнал ее страх и ужас, использовал, как вещь.
— Дайна?!
Девушка, будто очнувшись, посмотрела на Макса и с усилием спросила:
— Этот мужчина. и есть тот из Бостона?
Видимо понимая, как тяжело ей дался этот вопрос, Макс спокойно произнес:
— Это маловероятно. Изнасилование-это акт жестокости, ужасная боль и унижение. Мужчины, подобные тому насильнику, обычно снова и снова будут подвергать насилию, если у них есть жертва, которая будет их умолять о милосердии.
Дайна пыталась обычно избегать разговоров о том, что с ней произошло и большинство людей, которые знали об этом, тоже старались не упоминать о пережитом ее ужасе. Воспоминание только ухудшали неизбежное чувство стыда и вины, не давая ее гневу никого выхода.
Даже ее брат…. Она быстро выбросила из памяти, не желая вспоминать еще одну боль.
Макс был другим. Он не смотрел на нее с подозрением, будто она сама спровоцировала то насилие.
Его сочувствие и сострадание не были показными, в его взгляде был проблеск боли и приглушённый гнев, будто то, что произошло с ней, так или иначе, касалось и его.
