Галина Романова - Любитель сладких девочек
Он обещал… Да, обещал… Только, думаю, опоздает…
Все, кто стоял сейчас напротив него, замерли с поднесенными к губам сигаретами.
Личность Витебского в поселке была известна каждой бродячей кошке. Его побаивались даже такие закоренелые отморозки, как покойный Федор.
И не потому, что Витебский был ментом при звании и курировал местное поселение. А потому, что ходили слухи, и Володя небезосновательно предполагал — верные, о том, что тот был смотрящим региональной бандитской диаспоры. О такой крыше можно было только мечтать, и далеко не каждому оказывалась такая честь, но здесь его боялся каждый.
Сейчас, опираясь на зловещий авторитет Витебского, Володя блефовал лишь наполовину. На самом деле он имел беседу с этим господином, называть которого товарищем либо гражданином у него не повернулся бы язык. И они даже пришли к консенсусу, но вот только.., совсем по другому вопросу, который к теперешнему имел такое же отношение, как земляной червь к межпланетному кораблю многоразового использования.
— Ну и че? — первым опомнился один из за татуированных поселенцев. — Мы-то че?
— Заткнись, Слав, — сурово оборвал его охранник, что совсем не показалось Володе странным.
Слава проглотил невысказанные вслух слова. — Николаич.., ты это… Хорош темнить. Говори по существу.
«Ага! Вот кто, оказывается, у нас главный! Недаром ты мне с самых первых минут не понравился больше всех…» — Володя мысленно похвалил себя за ловкий психологический маневр и, решив, что опасная стадия в переговорах осталась позади, огляделся.
Н-да… Не его бы величество случай, искал бы он Машу в этих трущобах еще дней десять. С трех сторон перевернутые на бок проржавевшие в труху кабины грузовых автомобилей. Они давно обросли горами рваного картона, ветоши и дровяных щепок, образовав почти уютную гавань в этом море разливанном отжившего хаоса. Это был своего рода маленький тупичок, попасть в который, петляя по длинным рядам мусорного кладбища, было очень затруднительно. Нужно хорошо ориентироваться здесь, чтобы догадаться откинуть брезентовый полог, закрывающий собой вход сюда. Хорошо все же, что ему снова прострелило левый бок. Хотя хорошо или нет, ему еще предстояло узнать…
— Я говорил, что у меня одна малюсенькая проблемка? — Володя дернул губами, пытаясь изобразить улыбку. — Так, мизер какой-то.
— Стал бы ты по малюсенькой проблемке с Витебским балакать! — не оценил по достоинству его юмор парень, названный Славиком, но тут же снова осекся, поймав на себе предостерегающий взгляд заводского охранника.
— Что за проблема? — устал ждать электрик и нервно придавил окурок в утоптанный их ногами снег. — Мы-то тут при чем?
— А проблема моя — вон, за вашими спинами носом хлюпает, — как можно спокойнее пояснил Володя, хотя внутри у него все затрепетало пуще прежнего. Сейчас или никогда, и если не сейчас, то уже и никогда… И он зачастил, зачастил, плохо подбирая правильные слова, но не сворачивая с выбранного пути ни на шаг:
— Устал уже, честное слово, из всяких передряг ее вытаскивать. То одно, то другое. Так не то что до золотой, до самой первой свадьбы с ней не доживешь, честное слово! Машка, ты чего там притихла? Иди сюда немедленно! Я уже устал! Только-только с Витебским перетерли насчет тебя. Только-только на свадьбу его успел пригласить, как ты опять по уши вляпалась. Чего там хлюпаешь, иди сюда немедленно!
Все, кто стоял сейчас на этом крохотном пятачке, остолбенели. Монолог свалившегося им на голову — словно черт из табакерки — Николаича, как величал его заводской охранник, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Парни ошалело хлопали глазами, поочередно переводя взгляд друг на друга. Электрик что-то беззвучно бормотал, опустив глаза на носы своих тупорылых спецовочных ботинок. Охранник был единственным среди них, кто смотрел прямо на Володю. Противно так смотрел, недоверчиво, с омерзительной кривоватой ухмылочкой. Да еще Машкина напарница подняла голову и перестала наконец трясти плечами. Все молчали. Молчали минут пять, никак не меньше.
Даже всхлипывания за их плечами прекратились.
Через пять минут беззвучного кривоватого похмыкивания охранник сунул руки в карманы форменного бушлата и, разом посуровев лицом, процедил сквозь зубы:
— Если я правильно понял, то эта паскуда, что порешила Федьку, твоя баба?
— Про Федьку не будем. — Володя напрягся, не сводя глаз с его крепко сжатых кулаков: кто знает, что он может извлечь из этих карманов. Здешний народ на запреты о ношении холодного и огнестрельного незарегистрированного оружия плевал с высоты своих авторитетов. — А девушка моя…
Потом мысленно обмахнул себя крестным знамением и, как в омут головой, брякнул:
— Жениться собираемся…
— А чего же с Витебским-то перетирал? Благословения, что ли, испрашивал? — Опять отвратительная ухмылка исказила далеко не совершенные черты охранника. — Так его по такой мелочи может разве что дурак беспокоить. И вообще, Николаич, не верю я тебе. Свадьба какая-то… Хм-м, первый раз слышу! Чего же я тебя ни разу вместе с ней не видел? И в тот день, когда Федор ее тискал в столовке… Чего же не вступился-то, жених?!
— Я не видел! — совершенно искренне возмутился Володя, а между лопаток предательски взмокло. — Разве же я бы позволил?!
Он видел. Он все видел от начала и до конца.
Но не знал, видел ли кто его там, потому что его взгляд в тот момент был прикован к контуру ее груди, который очертили порочные Федькины руки.
Он уповал на то, что внимание присутствующих в тот момент было сконцентрировано на том же.
— К тому же наше с ней решение мы держали в тайне в связи с обстоятельствами, которые тебе знать совсем не обязательно. — Володя начал злиться. Объяснение с этим человеческим отребьем жутко действовало ему на нервы. А тут еще Машка не откликнулась на его призыв, притихла там чего-то, и даже ее дыхания не стало слышно.
— Но если я захочу… — Охранник все еще продолжал держать стойку, но уже без былого напора.
А его дружки как-то так, боком-боком, отодвинулись, и стало заметно, что ситуация их явно тяготит и что они совсем даже и не против смыться отсюда подобру-поздорову.
— А мне плевать на то, что ты захочешь! — обнаглел окончательно Володя, поняв, что первую партию он выиграл и теперь оставалось только вытащить из снега Машку. Какого черта она там притихла?.. — Я пришел за своей женщиной и уйду отсюда только с ней! Вопросы есть?
Вопросов ни у кого не было.
У него самого, правда, к самому себе вопросов появилась уйма, но задаваться ими сейчас было не время. Нельзя было позволить, чтобы взбороздило лоб морщинами неудовольствия собственным труднообъяснимым благородством, чтобы губы сами собой начали выдавать бранные слова в свой адрес.
