Ярослав Питерский - Падшие в небеса. 1997
– В большем, что вы сейчас сказали, вы правы, есть тут историческая правда и про пьянство, и про кутежи, и прочее. Поэты и писатели, художники и музыканты, такие же как вы, люди. Но, в самом главном вы ошибаетесь! Все эти люди, кого вы перечислили, они в конечном итоге стати людьми! Настоящими человеками! Понимая, что они грешат, мучились и признавались в своих мучениях! И были гениями! Они писали от души! А вы, вы-то кто?! Кто вы-то?! Для вас человек мусор, для вас человек – кусок мяса, который надо законопатить в зону! И все! Поэтому вы не такой как мы вы урод моральный и нравственный хотя и как говорите, образованный!
Нелюбкин засмеялся, но это было так неестественно, что даже сам он не поверил своему смеху. Прокурорский вдруг стал серьезным, посмотрел не Вилора и, увидев, что тот даже не хочет обращать на него внимания, подбежал к Щукину и, склонившись, зашипел ему на ухо как змея:
– Да урод ты! Такой краснословный урод! Ты зачем свою бабу убил?! А?! Творческий человек! Зачем? Зачем ты ее ножом тыкал? Муза посетила?! Или что?! На кой ляд ты ее зарезал? А? Отвечай!
Вилор отмахнулся от Нелюбкина, оттолкнув его от себя.
Тот распрямился и заорал:
– Ты хуже, чем я! Ты вообще человек, который не должен мне говорить о каких-то высоких нравственных материях!
Вилор тяжело дышал. Он хотел вскочить и ударить Нелюбкина, но сдержался. Он вдруг понял, этот тип выводит его из себя. Он старается заставить человека, потерять контроль за собой. Этот его длинный и эмоциональный спич, всего лишь хитрый ход, всего лишь проба, проба, проба человека на устойчивость.
«Вот он стоит тут, образованный взрослый мужик, который мог бы сделать для страны много полезного, но нет, он стоит и корчит из себя палача и мучителя! И ему приятно быть таким, зачем? Зачем ему это? Он изучает науку унижения и подавления человека! Он внедряет эту науку, с каждым своим подследственным становясь все матерее и матерее. Волк, который рвет свою жертву жестоко и беспощадно! Нет, не волк, волк животное свободное, а этот,… этот пес,… пес,… волкодав… странно, какая тонкая грань между волком и волкодавом,… ведь волкодав это прирученный волк, а волк это обиженный человеком волкодав! Этот вот, волкодав-людоед, читает умные книжки и слушает хорошую музыку и не становится добрее и главное совестливее. Почему?! Почему прекрасное, не может сделать из этого образованного куска дерьма – нормального простого человека?! Может это все бредни про великую силу искусства? А? Может все это напрасно? Вот на этом примере? На примере этого Нелюбкина?» – Вилор покосился на следователя и тяжело вздохнул.
А Нелюбкин словно почувствовав, что «время дожимать», продолжил:
– Ты Щукин учти, это пока не допрос. А так,… знакомство. А допрос будет после того, как я тебе весь прейскурант этого сизо предоставлю. Тогда, ты сам понесешься ко мне, на допрос и сам будешь умолять поскорее дело в суд отправить!
Вилор поднял глаза и, посмотрев на следователя, грустно ухмыльнулся:
– Из-за таких как ты, люди в нашей стране никогда жить нормально не будут. Потому как, такие как ты, это раковая опухоль. А люди пока не научились рак лечить.
Нелюбкин вновь рассмеялся, он хохотал, как полупьяный актер провинциального ТЮЗа – фальшиво и слишком громко.
– Люди говоришь?!!! – взвыл следователь. – А где, ты в нашей стране, видел людей?! У нас их нет! Послушная и оскотинившаяся толпа! Стадо, готовое на все! Идти куда ему прикажут! Делать, что ему прикажут! А главное не думать, что делают! Поэтому так и повелось, испокон веков у нас, человек ничто! Грязь и перхоть! Пыль и гниль! И эта пыль, и гниль хочет быть такою! И нечего тут пенять на меня… или еще кого! Все хороши! У нас всегда государство было превыше всего! И ты мне тут эти воззвания декабристские брось! Наш народ и человек в частности понимает только кнут и плетку! Кнут и плетка – вот его радость! И ты не исключение! Прав был товарищ Сталин, когда вас интеллигентиков засраных по Сибири расселял! Ты Щукин, такая же мразь, как и все поэтишки и писатели! И не корчи из себя гения невиновного! Лучше давай признавайся!
«Он думает, как я! Он думает, почти так же, как я? Но между нами разница! Есть разница! Огромная разница, но он думает так же, как я! Страшно, почему он так думает? Он думает так, чтобы оправдать себя, свои поступки, потому что ему так удобно думать. Он так и думает? А я, почему так думаю? Я?!!! Я хочу, чтобы что-то изменилось! Что бы окружающие люди это услышали и изменились! Я думаю плохо о людях, что бы они изменились, специально думаю плохо, чтобы потом ошибиться, обязательно ошибиться в своих мыслях и убеждениях, вот почему я так плохо думаю о людях, о своем народе! Что бы ошибиться и быть счастливым, что и ошибся, что думаешь плохо! А он?! Он думает так, потому, так убежден, что он не ошибается и все так есть на самом деле! Люди мрази и подлецы и нет ничего хорошего! Он, думает так на самом деле. И мы оба с ним думаем одинаково, но с совершенно разными целями! Страшно!!! Этот мерзкий человек думает, как я и от этого страшно. Я не хочу думать, так как он, а точнее я не хочу, чтобы он думал, так как я! Как угодно, но не так! Он, ломает своими мыслями и рассуждениями, надежду на то, что люди хорошие! Нет, он не должен так думать, он не имеет права так думать! Ведь тогда, правда, становиться обвинительным приговором! Нет, правда не может быть обвинительным приговором! Она должна быть спасением, она должна быть горькой правдой, чтобы потом стать хорошей новостью! Должна! Она должна помочь людям перестать быть такими! А он?! Он говорит обвинительный приговор! Он говорит окончательный приговор! Нет, он не имеет правда так думать, думать, как я!» – Вилор зажмурился от мыслей.
Ему стало противно и больно, он вспомнил слова Лидии, тогда на пикнике…
«Если ты считаешь себя, русским человеком и частью этого самого народа, то почему же ты так не любишь этот самый русский народ?» – слова Лидии звучали эхом в голове.
«Это какой-то фарс! Русский человек садится в тюрьму и к нему приходят вот такие мысли?! Вот такие слова, звучат у него в голове?! Он не думает про свою судьбу, а вдруг задумывается о глобальном? О судьбе русского народа?! О судьбе своей страны?! Мне, что больше думать не о чем?! Тут в тюрьме, в этих вонючих камерах, русский человек начинает думать о высоком! И ведь не я один вот так,… почему, что за странность?! Лидия… Лидия, даже ее образ и то! Опять пафос! Что за страна?! Что за народ?! Если я его часть, то мы все сумасшедшие? Нет, мы не можем быть все сумасшедшими, и не будем… потому, как среди нас, есть люди со здравым рассудком и железной логикой и они,… они, такие как Нелюбкин! Как он! Дзержинские и Ягоды, Ульяновы и Ежовы! Нет!»
