Тэми Хоуг - Приманка для мужчин
Элизабет улыбнулась. Надо же, какая ирония судьбы: главный прокурор штата объявляет благодарность газете, которую отцы города хотели вообще закрыть. Чарли Уайлдера хватит удар.
— Им Джолин надо благодарить, — сказала она, срывая длинную, жесткую травинку, чтобы чем-то занять руки. — Книжку нашла она и чуть не заплатила за это жизнью. По-моему, она заслужила доброе слово.
— Игер говорит, у нее все нормально.
— О да. — Элизабет счастливо улыбнулась. У Джолин все было отлично. Впервые за долгое время жизнь баловала ее, и Элизабет бурно радовалась за подругу. И немного завидовала. И жалела себя… Еще две дурные привычки в придачу к тысяче других. И она снова подумала: что останется, откажись она от всех своих дурных привычек сразу? Наверно, ничего.
Дэн следил, как методично она отделяет от травинки длинные узкие полоски. Лицо у нее побледнело и немного осунулось. Ему хотелось снять с нее темные очки, посмотреть в глаза, которые всегда отражают все, что она чувствует, но сдержался. Точнее, как обычно, побоялся.
— А ты как?
— Я? Я что, я старый солдат. — Проклятье, подумала Элизабет, голос почему-то сел. Надо быть крепче. — Нет. Нет! — вдруг крикнула она. Гнев кипел внутри, и бороться с ним было трудно, да она и не хотела, потому что лучше уж выкричаться, чем молча терпеть такую боль. — Мне плохо. Два дня назад я убила человека. Во всем штате Миннесота не хватит пятновыводителя, чтобы отмыть пятна крови у меня в спальне. Я не могу спать в своей кровати, потому что до сих пор вижу, как он лежит на полу. А если бы и не видела, все равно не могу спать, потому что думаю только о тебе!
Ее руки сами собой сжались в кулаки, кровь бросилась в голову.
— Ты, сукин сын, сделал так, что я влюбилась! Хуже и Дюдлее этого нельзя было и придумать. Я хотела только покоя и тишины, хотела жить, как все нормальные люди. И вот приходишь ты…
Дэн схватил ее за руки, притянул к себе. Она забилась в его объятиях, пытаясь вырваться и ругаясь так, что покраснел бы и пьяный матрос.
— Замолчи! — скомандовал он, давясь от смеха. Гнев взыграл в Элизабет еще сильнее, и она начала вырываться еще энергичнее.
— Не замолчу! И не смей надо мной смеяться! Не люблю тебя, никогда не хотела тебя любить!
Она изловчилась и больно пнула его в щиколотку. Дэн зарычал, повалил ее на траву, подмяв под себя и раскинув ей руки над головой. Они лежали живот к животу, грудь к груди, а ее ноги он придерживал своими.
Он приподнялся, чтобы посмотреть ей в лицо. В потасовке с Элизабет слетели темные очки, и теперь она яростно таращилась на него воспаленными от недосыпания и опухшими от слез глазами. Она пыталась быть сильной, а на самом деле была такой беззащитной; у Дэна защемило сердце, и он ничего не мог с этим поделать. Элизабет смотрела на него, злая, как мокрая кошка.
— Помнишь, милая, как там у «Роллинг Стоунз», — задыхаясь, едва выговорил он. — Не всегда получаешь то, что хочешь.
— Ненавижу «Роллинг Стоунз», — сквозь зубы процедила она. — И тебя ненавижу. Ты подлый, как не знаю кто, и…
— Я тебя люблю.
— …даже хуже… — Вдруг она осеклась. — Что? — пробормотала она. — Что ты сказал?
— Я тебя люблю.
Она долго смотрела на него и молчала, затем высвободила правую руку, медленно потянулась к его лицу, сняла с него темные очки и отбросила в сторону.
— Скажи еще раз, — прошептала она. Ей надо было услышать эти слова, увидеть их в льдистой синеве его глаз.
— Я тебя люблю, — пробормотал он, — и, еслиэтотебя как-то утешит, я тоже совсем не хотел этого.
— Умеешь ты создать нужное настроение, — хмыкнула Элизабет. — Пожалуй, лучше заткнись и поцелуй меня.
— Да, мэм.
Он склонился к ней, бережно и мягко прильнул губами к ее губам, согревая ее всю, застывшую в одиночестве без него, леча все ее горести одним этим поцелуем. Губы сливались, заново узнавая друг друга на вкус, упиваясь теплом встречи. Элизабет нежилась, блаженствовала, таяла. Секунды бежали, миг длился, и она знала, что всю жизнь будет помнить его.
Дэн оторвался от нее, лег рядом, опираясь на локоть, легко провел кончиками пальцев по плавной линии ее щеки, тронул маленький серповидный шрамик в углу рта.
— Я любил мать Эми, но она хотела… вещей, больше вещей, чем я мог ей дать, хотела всего, что можно купить за деньги. Этого, Элизабет, я не могу тебе даже предложить. Я всего лишь полицейский. Старый хромой футболист, ставший полицейским.
Элизабет видела все, что написано у него на лице: боль, неуверенность в себе, тоску по любви, такую же, как у нее самой.
— Дэн, милый, — прошептала она. — Я не хочу вещей. Я хочу только тебя… чтобы ты меня любил.
— Ну, — улыбнулся он, — наверное, иногда мы все же получаем то, что хотим.
Он наклонился к ней, еще раз поцеловал в губы, ухмыляясь, будто выиграл Кубок мира.
— Я бы попросил тебя стать моей женой, да слышал, что ты с мужчинами больше дела не имеешь.
— Радость моя, — нараспев протянула Элизабет, хлопая ресницами и удерживая его рядом с собой, — какой дурак тебе это сказал?
