Евгения Марлит - Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины
– Умерло! – повторила Мелида, словно пытаясь что–то припомнить.
– Ну, дитя мое, разве это письмо не сделало тебя счастливой? Разве Вильям не самый благородный из людей? Ты не хочешь ему написать?
– Нет, – отозвалась Мелида с какой–то рассеянностью, удивившей доктора.
Казалось, она делала усилия, стремясь воскресить в своей памяти нечто из прошлого…
– Я уже давно заболела, – сказала она. – Не произошло ли до моей болезни какого–либо странного случая?
– Нет, – ответили одновременно доктор и Эмерод. – Но у тебя была лихорадка – в бреду столько мерещится.
– Может быть, – ответила Мелида с недоверчивым видом.
На другой день она обратилась с тем же вопросом к матери и Жоанну, которые дали ей тот же ответ. По мере того, как к ней возвращались ясность мыслей и чувств, она проникалась все больше одним желанием – покинуть Австралию и вернуться в Англию. Но доктор находил ее слишком слабой, чтобы она могла пуститься в столь долгое путешествие. Однако она настаивала на этом с таким упорством, что мистер Ивенс счел более опасным противоречить ей, чем уступить.
Он обещал ей заняться приготовлениями к отъезду.
Начиная с этого времени, Мелида почувствовала себя лучше. Она была в состоянии вставать и ходить.
Несколько дней спустя двое мужчин, взяв один другого под руку, возвращались из порта в город. Начался декабрь и стояла удушающая жара. Эти два человека были мистер Ивенс и Жоанн, которые направлялись в дом доктора, забронировав места на «Морской звезде» – прекрасном трехмачтовом судне, которое через восемь дней должно было отплыть в Европу.
– Я приду завтра позднее, – сказал Жоанн миссис Ивенс и ее дочерям, – мне нужно попрощаться с могилой Луизы.
– Вы не пойдете один, мы тоже отправимся с вами, – ответила Эмерод.
– Это будет моим первым выходом из дома, – сказала Мелида, протягивая ему руку. – Я обязана оказать вам этот знак дружбы.
Том распрощался с семьей доктора. Он завел маленькое дело и нашел себе жену, которую привлекло его доброе лицо и веселый характер.
– Ты счастлив, парень, тем лучше, – порадовался за него доктор, – потому что никто этого не заслуживает лучше тебя. Я хочу тебе оставить память о нас, но я не богат, и, если Кеттли не будет тебе помехой, я отдам ее тебе. Бедное животное, такое умное и ласковое! Я не желал бы продать ее кому–то, кто может плохо обращаться с ней.
– Ах! – воскликнул Том, подпрыгнув от радости, – какая удачная мысль пришла вам в голову. Мне нужна лошадь, чтобы ездить по делам, и будьте спокойны, эти поездки явятся для Кеттли удовольствием. Когда она станет подниматься в гору, я буду подталкивать повозку, а если она начнет спускаться, я придержу ее. Она не испытает недостатка в корме, вот увидите!
– Нет, я не увижу, – ответил доктор, улыбаясь, – но я верю тебе на слово.
– Посмотрите на Актеона, – продолжал Том, гладя собаку, – он куда жирнее меня.
В самом деле, Актеон являлся непререкаемым свидетелем заботы Тома о животных, находящихся на его попечении. Он завилял хвостом, казалось, желая сказать: «Это правда».
Оставалось только передать Тому Кеттли, трогательно попрощавшись с нею при этом. Уже долгое время кобыла являлась как бы узницей. Во время болезни Мелиды никто не ездил на ней. Она обезумела от радости и дважды сбросила с себя нового владельца, не причинив ему никакого вреда. Том обратился к ней с упреками, на которые она ответила коротким ржанием и взбрыкиванием. Он решил увести ее на поводу.
Во время пути он раз двадцать оборачивался, чтобы погладить нос кобылы. Доктор нашел средство сделать обоих счастливыми.
Все было готово. И вот наступил день отъезда. Все пешком дошли до настила на пристани. Доктор подал руку Мелиде, Жоанн предложил свою помощь Эмерод. Потом настала очередь миссис Ивенс и Бижу, которая, как все дети, радовалась отъезду и была более шаловливой и непослушной, чем всегда.
– Опирайся на мою руку, детка, волнуясь, говорил доктор Мелиде. – Смотри, какое чистое небо – это доброе предзнаменование. Осторожнее, ты еще так слаба. Я должен был бы отложить наш отъезд и не уступать твоим настояниям.
Мелида пожала отцу руку. Она хотела ободрить его и пыталась улыбнуться, но эта улыбка вышла такой грустной, что мистер Ивенс едва сдержал слезы.
– Полно, дитя мое, – сказал он тоном ласкового упрека, – не иди, опустив лицо вниз. Подними головку и посмотри на горизонт. Ты хорошо знаешь, что там тебя ожидает счастье – через три месяца ты увидишь Вильяма и Англию.
Мелида покачала головой с сомневающимся видом. Отец не пытался более развлечь ее и оставил погруженной в размышления.
«Морская звезда» находилась на большом рейде, иначе говоря, она была примерно на расстоянии мили от пристани. Путники разместились в барке, которая должна была отвезти их на борт судна. День был великолепный, дул свежий ветерок. Барка тихо скользила по воде, слышались лишь удары весел по воде, хлопанье птичьих крыльев в воздухе над водной гладью, напоминавшей зеркало, – птицы всегда сопровождают эти суденышки.
Бижу была восхищена. Она погружала в воду свои пухлые ручонки и брызгала то туда, то сюда. Она со смехом ждала, что ее приласкают или станут бранить, но никто не высказывал раздражения – каждый погрузился в свои горькие мысли.
По мере того, как они приближались к судну, все громче слышались веселые крики и песни. На борту царили шум и беспорядок, который трудно было себе представить. Это был взрыв общей радости. Несмотря на свое пристрастие к путешествию, англичане всегда жаждут вернуться в свою страну и повторяют в разных концах света: «Родина, милая Родина, ничто не заменит тебя!»
Представьте столпившихся на палубе четыреста эмигрантов, для которых кончилось изгнание, и тогда вам станут понятны веселые крики «ура», под которые семья Ивенсов поднялась на борт. Казалось, все были охвачены каким–то сладостным бредом.
Веселье всегда мучительно для тех, кто не может его разделить. Доктор поспешил с женой и дочерьми укрыться в предназначенных им каютах.
Все же мистер Ивенс полагал, что это путешествие пройдет спокойнее, чем первое. Он не был теперь судовым врачом, а только пассажиром, и теперь мог посвятить все заботы своей семье.
Внезапно шум прекратился, точно по волшебству: капитан дал команду к отплытию.
Раздались три или четыре свистка, и матросы стали поднимать якорь с той горловой, ритмичной песней, которая помогает тащить канат всем вместе, напрягая силы в нужный момент и действуя слаженно, как один человек.
Два пушечных выстрела прогремели в воздухе, как прощальный привет путников жителям города.
