Олег Бажанов - Музыка страха
– Мне повезло, – с интересом поддержал тему разговора Алексей. – Меня, видно, как особо опасного, поместили в одиночку. Поэтому всех перечисленных вами «прелестей» я был лишён.
– Трудно судить, повезло или нет, – Гаршенин посмотрел на Алексея умными глазами. – В жизни полезно увидеть многое для того, чтобы кое-что понять. Вас сразу обыскивали?
– Да. Забрали всё металлическое, ремень, телефон. Еле упросил прапорщика дать трубку, чтобы сделать один звонок родителям. Тот содрал с меня три с половиной тысячи за это.
– Сто долларов, – шевельнул плечом Гаршенин, – нормальная такса. Значит, вам известно, что перед тем, как поведут в камеру, попадаешь в подвал, где тебя подвергают шмону – обыскивают. Ну, а когда я оказался в камере, то убедился, что эти обыски строго индивидуальны и носят психологический характер. Тебя раздевают догола и говорят: стань спиной, нагнись, заглядывают в задницу и не только заглядывают… Это один из методов унижения. И делается это довольно часто. Выбрасываются таблетки, которые прописал врач. А вдруг это не те таблетки? Никто не будет проверять. Ты ведь ещё не осуждён, и подобные действия носят унизительный характер.
– Вы правы, Василий Борисович, это всё так унизительно.
– Но во всём нужно уметь видеть хорошее.
– Это здесь-то хорошее?! – изумился Алексей. – И что же вам показалось хорошим?
– Больше всего мне понравилась камера. Я, когда попал в СИЗО, понял, что это один из участков мира, не познанных мной. Это вызвало у меня огромный интерес. Я открытыми глазами смотрел на всё. Когда два конца провода оказывались в банке – так кипятили чай – я подумал – как здорово! Неужели охранники не видят этого? Когда я подошёл ближе, ко мне приблизился один из урок и сказал:
– Профессор, я вас знаю. Вы бы отошли подальше, банка с кипятком может оказаться у вас на лице, и вы будете на допросе очень покладистым.
Когда я посмотрел на людей, кипятящих воду, понял, что он не шутит. И отошёл.
Меня потрясло, что по понятиям, которые когда-то продиктовала церковь всем сословиям, – любой пришедший должен быть правильно встречен, – мне сразу в камере предложили чай, уступили место. И я смог проспать сутки.
У меня потекли слёзы от отношения этих, может быть, не очень приличных людей. Это ведь низы общества, но как они встретили! Это была поддержка. И когда подавали еду – пшённую кашу с килькой – я с удовольствием ел с верой, что я должен через все это пройти. Господь дал мне испытание во благо. Я удивлялся всему и настолько легко воспринимал окружающую картину, что все неудобства мне казались благом. Это как открытие, как адреналин, как путешествие в другой, очень интересный неизведанный мир. Мир тонкой психологии. И конечно меня сразило варварство отдельных озлобленных людей к слабым и униженным. Там мальчишка сельский был осуждён за то, что украл две курицы, а потом сдал в металлолом железные столбы от забора. И пацана осудили. А он просто хотел есть. Когда видишь подобное, сам собой напрашивается вопрос: а сколько таких по России? Основной состав находящихся в заключении от 18 до 30 лет. Только в нашей области их более 40 тысяч. Это легко всё считается. И вот тут понимаешь, что уничтожается будущее. Изъяты из общества, оторваны от жизни отцы, главы семей, активная часть народа. А незамужние, одинокие женщины – они уже заранее кем-то запланированы на одиночество – вынуждены коротать свой век с такими же подругами, не принеся обществу и миру нормальных детей. Активный мужской контингент, который способен создавать семьи, сидит по тюрьмам. Сколько их по стране? А кто в них сидит? В основном – коренное население. И в большинстве своём – попавшие на скамью подсудимых случайно. Мужчина стал безработным. Он отобрал сумку у женщины из-за того, что нужно кормить семью. Мужик, он не может приходить каждый день домой и говорить: «Я не нашёл работу». И смотреть в глаза своим голодным детям. А ещё нужно платить за квартиру. Нужно покупать одежду. И вот это унижение через взгляды детей, через взгляд жены – оно самое страшное. Оно толкает на всё что угодно. Согласен, ничто не может являться оправданием противоправных действий. Но где выход? Мы видим искусственно созданные причины. Ещё мы видим уничтожение того небольшого слоя управленцев, руководителей, который, если его мобилизовать, может восстановить страну. И этот потенциал уничтожается через тюрьмы, через проверки, через бюрократическую волокиту и поборы чиновников. А за что так поступают с прогрессивной частью общества? За желание работать. За их энтузиазм. За их активность. За смелое видение будущего страны без коррумпированных бюрократов во власти. Таким руководителям и предпринимателям бьют по рукам чиновники, создавшие и ревностно охраняющие систему поборов и делёжки заработанного чужим трудом. Это искажает все общественные отношения, ведёт к возвращению рабовладельческого строя. В России уже сформирован психологический портрет современного раба: человек беспрекословно подчиняется чиновнику и несёт тому всё, что тот ни пожелает. Потому что чиновник – власть! И внутри этой иерархии соблюдаются железные правила: нижние несут высшим. Страшное время для тех, кто оказался по другую сторону границы. Ну, позвольте вас спросить, как можно сажать людей за экономические преступления? Таких виновных можно обложить штрафами хоть до конца жизни и заставить работать на государство. Среди совершающих экономические преступления дураков нет. Они могли бы в бюджет ещё сколько вложить! А их изолируют, кидают в камеру к уголовникам, к бандитам, ко всякой мрази. Для чего? Чтобы сломать, чтобы уничтожить всё человеческое в человеке. Вот что у нас сейчас делает система наказания.
Алексей слушал не перебивая. Кое-что из сказанного Василием Борисовичем казалось спорным, но он уважал его за смелость высказываний и светлую голову.
– Очень тяжело в России верхнему слою управления страной понять чиновников регионального уровня, – продолжал говорить Гаршенин. – Они независимо друг от друга работают. Москва отделена от всей страны не только деньгами, расстоянием, но и ходом времени. И официальная Москва давно не контролирует и не управляет провинцией. Пытается столица через бюджет воздействовать на регионы. Но нет действенных механизмов контроля. В МВД, в прокуратуре и в ФСБ работают те же чиновники.
– Уверен, Василий Борисович, вы видите выход из этой тупиковой ситуации, – наконец, высказал свою мысль Алексей.
Гаршенин несколько секунд смотрел на него, словно взвешивая: нужно говорить или нет? Потом произнёс:
– Знаете, я понял, почему Сталина хотят причислить к лику святых. Не церковь, нет – историки и философы. Вспомним 90-е годы прошлого столетия. Совсем недавно всё это было. Тяжело экономически, но в стране накоплен потенциал технический, и люди с головой имеются. А после Гражданской войны в 22 – 24-х годах, когда даже хозяйствующий крестьянин уничтожен? Ничего нет. Разруха. И вдруг появляется новый Минин и Пожарский, и уже через 10 лет мы догоняем, а потом и побеждаем в своём развитии индустрию всей Европы: Франции, Италии, Англии, Германии. А сейчас мы такое выдержим? Не о чем даже говорить! Как наша область, так и вся страна во многих местах, просто уничтожены. Так вот я думаю, что сейчас без личности, подобной Сталину, России не подняться! И вот поэтому пытаются многие люди высокого интеллекта, истинно верующие, показать величие Сталина. Если бы после Гражданской не было Сталина, то не стало бы и России фактически. Не будем сейчас выяснять, кто виноват в Гражданской войне. Но после неё страну нужно было поднимать с самого пола. Как бы мы ни утрировали отдельные факты и не пытались всю вину за свои поступки – а народ, он не меняется – свалить на одного человека, а тогда Россию Сталин поднял…
